Ложь грешников #1 (ЛП)

— Ну, и каковы же тогда твои намерения? Меня вытащили с танцпола и заставили подняться сюда без объяснений, не дав выбора, это в значительной степени говорит о том, что мне угрожают, — огрызнулась я, вспомнив, что нужно возмущаться, а не заводиться. — Уверена, что у тебя нет в этом опыта, потому что ты мужчина. Богатый и могущественный, судя по всему. Богатые и влиятельные мужчины понятия не имеют, что женщины чувствуют угрозу от всевозможных вещей, потому что у них есть роскошь, им это не знакомо. А еще они сами создают угрозы, так они чувствуют себя сильными. Теперь ты чувствуешь себя сильным, приятель? — я уставилась на него.

Он моргнул, глядя на меня, его лицо было пустым, холодным. Черты его лица словно высечены из гранита.

— Мы начали не с того русла, — он сложил руки вместе, выражение его лица не менялось.

— Правда? — пробормотала я.

— Могу я предложить тебе выпить? — спросил он, кивая в сторону роскошной барной стойки слева от нас.

— Я одинокая женщина, которая живет в Лос-Анджелесе… я ни за что не буду пить твои напитки, — ответила я резким тоном.

Его челюсть слегка дернулась. Я уловила это только потому, что пристально наблюдала за ним. Не знаю, означало ли это, что он удивлен или разозлен, но хотелось выяснить. Казалось, он из тех людей, которые не показывают своих эмоций ни на лице, ни в голосе. Все в нем было холодным, кроме того случая, когда он прикоснулся ко мне. Рука все еще горела при воспоминании об этом.

— Очень хорошо, — ответил он после долгого молчания. — Не присядешь? — он кивнул на плюшевое кресло перед своим столом.

— Не собираюсь засиживаться, — твердо заявила я. Наконец-то я обрела дар речи. Выпрямила спину. Немного поздно для смелости. Но, по крайней мере, сейчас не похоже, что меня убьют.

— Как пожелаешь, — сказал он, подходя к барной стойке. Его шаги были неторопливыми, он будто скользил по полу.

Бутылки деликатно звякнули, и жидкость выплеснулась в стакан. Он развернулся со стаканом виски в руке, затем пошел к своему столу и сел за него.

— Зачем ты пришла сюда? — спросил он.

Я уставилась на него. Он небрежно сидел в кресле, откинувшись на спинку, изучая меня своими зелеными глазами.

— Прошу прощения?

— Сюда, — повторил он, поворачиваясь, чтобы жестом указать на танцпол внизу. — Ты приходишь по крайней мере раз в месяц. Иногда чаще. Одета так, чтобы привлекать внимание. Словно всё для себя, и ни для кого другого. Ты не пьешь. Не принимаешь предложения ни от одного из мужчин, которые подкатывают к тебе. Всегда приходишь одна. Уходишь одна. Значит, пришла не для секса. Не для связи. Для этого сюда приходят остальные. Так зачем же ты приходишь сюда?

— Ты наблюдал за мной? — прошептала я, его слова коснулись каждой косточки в моем позвоночнике.

Он откинулся на спинку кресла.

— Я наблюдаю за всеми, — возразил он. — Я владелец этого клуба. Моя работа – замечать детали. А ты, зверушка, умоляешь, чтобы тебя заметили.

— Я не прошу, чтобы меня заметили, — огрызнулась я в ответ. — И я уж точно тебе не зверушка.

— Еще нет, — пробормотал он так, что у меня кровь застыла в жилах. Его глаза были полны обещания. Угрозы. — Ты не хочешь отвечать на мой вопрос? — он надавил.

Он не приказывал мне отвечать, хотя, вероятно, привык так делать. Этот человек, сидящий здесь наверху с бокалом виски, наблюдающий за толпами пьяных людей внизу, ему, определенно, нравился контроль. Мне так кажется.

Я не хотела отвечать. Не хотела говорить ему больше, чем уже сказала, я и так выболтала интимные подробности о своей жизни, отце и кошке. Но, может быть, это и было единственной причиной, по которой я оказалась здесь. Он заподозрил, что я часто прихожу без очевидной причины. Может быть, он думал, что я какой-то шпион или полицейский, если он правда преступник.

Он по-любому преступник. Он дышал опасностью. Даже его взгляд был угрозой. А еще, настоящее преступление – так реагировать на мужчину, которого я едва знала.

Причина, по которой я не хотела ему отвечать, – чисто из принципа. Я не хотела ему ничего говорить, потому что не обязана. Я имею право ходить в клуб, одеваться, как хочу, танцевать, сколько захочу, и уйти одна, не будучи похищенной с танцпола и затащенной сюда, к мужчине, привыкшим получать то, что он хочет.

Но так уж устроен мир, как бы сильно я ни хотела его изменить, я понимала, что сейчас не время начинать вносить какие-то изменения.

Мне просто нужно убраться отсюда к чертовой матери.

— Я люблю танцевать, — сказала я наконец. — Конечно, могла бы танцевать в своей гостиной. Но мне нравятся тела. Энергия. Запахи. Мне нравится одеваться и выходить из квартиры. Мне нравится, когда музыка звучит настолько громко, что затуманивает разум. Это странная форма медитации, — я прищурила глаза. — Я наряжаюсь не для того, чтобы привлекать внимание. Не наряжаюсь ни для кого, кроме себя. Но, конечно, каждый мужчина видит женщину, которая нарядилась, и думает, что это все для него.