Ложь грешников

Ну, моим домом он станет через пару недель. Хоть мне до боли хотелось переехать к нему в ту же секунду, когда он предложил, нужно было сделать паузу. Мне нужно было время переварить то, как теперь будет выглядеть моя жизнь. Или понять, что теперь у меня не было контроля над своей жизнью. Я не позволяла себе мечтать о будущем с Джеем, потому что это было бы формой эмоционального самобичевания.

И все же он решил свое будущее.

То, в котором он не будет женат.

Я никак не отреагировала на его слова. Вместо этого помешала грибы на сковороде и стала ждать.

— Я дам тебе все, что смогу, все, что у меня есть, но этого не случится, — продолжил Джей.

Я резко втянула воздух. Я должна была этого ожидать. Джей не был обычным человеком. Мы не встретились при обычных обстоятельствах и не влюбились друг в друга, как обычные люди. Он устроил свою жизнь так, чтобы не связывать себя обязательствами с женщиной и не развивать какие-либо личные связи. Да, мы связались друг с другом, несмотря ни на что. Но он не нарушит все правила. Не для меня.

— Почему ты молчишь?

Я дернулась от голоса Джея, пытаясь выбраться из собственной головы. Он смотрел на меня, как всегда, но в его глазах было что-то большее. Его челюсть была сжата, язык тела напряжен.

Я продолжала помешивать грибы.

— Я должна была ожидать, что ты не захочешь свадьбы, — медленно ответила я. — И я просто пытаюсь переварить это.

Джей стоял еще мгновение, а потом сорвался. Он взял деревянную ложку из моих рук и снял грибы с огня.

Его руки легли мне на бедра, затем он повернул меня лицом к себе.

— Мне нужно, чтобы ты обдумала все вслух, — пробормотал он. Его хватка была болезненной, он сжимал меня так крепко, что завтра мои бедра определенно будут в синяках. Он сжимал меня так, словно хотел оставить свои отпечатки пальцев на моих костях.

И тут что-то щелкнуло. Джей испугался. Он боялся, что эта информация — это новое правило — все разрушит. Джей боялся потерять меня.

Я никогда раньше не видела его испуганным.

— Это просто… — попробовала я. — Это клише и слишком банально.

— Я не про это, — отрезал Джей.

— Я всегда представляла, как мой отец ведет меня к алтарю, — призналась я тихим голосом. — Хотя он не похож на человека, который очень… хочет сделать такое, он всегда с нетерпением ждал этого. Всякие обычаи… — Улыбка тронула мои губы. — Наверное, я всегда с нетерпением ждала всех этих обычаев. Да, я не придерживаюсь традиций, и я счастлива отказаться от всех планов патриархального общества в отношении женщины, но я довольно сильно привязалась к идее свадьбы и брака. — Я посмотрела Джею в глаза. — Но брак — это не всегда вечеринки и белое платье, — я сделала паузу. — А почему ты не хочешь этого?

Задавать вопросы больше не было технически против правил, ведь мы больше не в соглашении. Но все еще существовали правила. Он все еще был Джеем. А я все еще не знала о том, как он получил свои шрамы, и что произошло в его прошлом. Кто причинил ему такую боль, что он носил ее с собой внутри? Я все еще боялась задавать Джею вопросы. Боялась того, что произойдет, если он мне не ответит. Я была просто в ужасе от того, что будет, если он это сделает.

— Мой отец любил мою мать, — сказал он. — Она любила его в ответ. Они любили гнилые души друг друга, изуродованные, уродливые сердца. Больше они ничего не любили. И единственная причина, по которой я родился, — дополнительные пятьдесят долларов в месяц в чеке по инвалидности.

Его руки еще сильнее сжали мои бедра, и я впилась зубами во внутреннюю часть губы, чтобы не закричать. Я не хотела, чтобы он ослаблял свою хватку. Ему нужно крепко меня держать. Чтобы удержать его в настоящем. Мне нужно, чтобы он обнимал меня вот так, причиняя боль.

— Их любовь была ядовитой, — продолжил он. — Они делали все только ради себя. Им нравилось причинять боль друг другу и не только.

Я моргнула, когда до меня дошли слова Джея. Их смысл. Его родители издевались над ним. Им нравилось. Нравилось причинять боль своему ребенку.

Одна только мысль об этом привела меня в ужас. Меня затошнило.

Я знала, каково это, когда родитель причиняет тебе боль. Делает то, чего никогда не должны делать родители. Но это была не моя мать. Это всё ее болезнь. Даже в детстве я понимала, что это не она. Самое главное, я знала, что ей не нравится причинять мне боль. Она не хотела этого. И всю оставшуюся жизнь ее преследовало то, что она сделала в тисках своего психического заболевания.

Это так ужасно — иметь родителя, которого ты любишь и боготворишь, кому доверяешь, а он причиняет тебе боль, хотя должен защищать. Но знать, что им это нравилось? Что это приносит им радость? Это совсем другое. Это то, что навсегда изуродует твои внутренности. Из-за этого ты больше не сможешь отделить любовь от боли. От пыток.

— Я сделал все, что мог, чтобы не быть похожим на них. Но стать каким-нибудь монстром — моя судьба. Мне просто нужно было выбрать, каким именно. Это никогда не изменится, Стелла. Мне нужно, чтобы ты это знала.