Ложь и легитимность

Такой исторический выбор вывел российское государство в число главных действующих лиц европейской (что в контексте XVIII в. равнозначно мировой) политики, но отчуждение между народом и государством только усилилось. Европеизация, открывшая дорогу быстрому распространению европейской художественной культуры и моды в дворянской среде, не привела к качественным изменениям в системе «государство – население – внешний мир» и, несмотря на интенсификацию связей с внешним миром, контакты с иностранцами по-прежнему рассматривались властью сквозь призму возможной государственной измены11.

Впоследствии Российская империя испытывала склонность к изоляционизму, закрытости вплоть до антиевропейскости не потому, что династия Романовых сознательно хранила вековую русскую традицию, восходящую к Ивану Грозному и другим Рюриковичам, или была вынуждена считаться с традиционалистским давлением снизу. Для государства первоочередным было решение насущной задачи: поддержание внешнеполитического влияния с помощью укрепления авторитарного самодержавия, а не сближение с народом на основе идеи гражданских свобод, ограничения власти государя, народного представительства во власти. Все это в той или иной форме казалось властям разрушительными для сложившейся социально-политической системы, особенно после событий французской революции. Однако, защищая сложившуюся систему от принципиальных изменений, консервируя социально-политический разрыв, самодержцы обрекали страну на острейшие конфликты и проблемы в будущем.

Модернизация является не разовым действием, а постоянным процессом, поэтому ее существенное замедление равно демодернизации или антиреформе 12. В России же XIX в. между осознанием общественным разумом необходимости и даже неотложности системных реформ и началом реальных действий прошло более полувека. Ключевая причина роковой задержки – отсутствие политической воли.

Эволюция общества

Вместе с тем, торможение в реформировании государства могло в какой-то степени замедлить, но не могло остановить движение по европейскому вектору общества и общественного сознания – развитие образования, продвижение к правовому государству, гражданскому обществу, появлению самостоятельной личности, малой семьи, качественно новых общественных связей 13.

Важно также отметить, что современные исследования российского предпринимательства – дела, образа жизни, сознания – не отмечают качественного ментального различия между российскими и европейскими предпринимателями того времени. Мотивация деятельности, по крайней мере, значительной части русских торговцев и предпринимателей середины XIX в. уже была проникнута «привычкой к делу», «духом капитализма». Очевидное и существенное различие было в другом – в месте предпринимателя в общественной иерархии, которое определялось не столько «русской ментальностью», сколько социальной структурой дворянской империи 14.

Высшей точкой российской трансформации, в которой общественное развитие соединилось с целенаправленной государственной политикой, стали Великие реформы 60-х гг. XIX в. Они были не только прямой реакцией на внешние вызовы, но и предусматривали серьезное переустройство общества в соответствии с давно накопившимися внутренними потребностями. Они запустили механизм эмансипации крестьянства, создали предпосылки формирования легитимного института частной собственности на землю. Чрезвычайно важными были судебная, земская и военная реформы. Инерция этих реформ прошла через весь советский период и, можно сказать, благодаря этой инерции и сегодняшняя Россия не потеряла окончательно представлений о личной свободе человека, свободе выбора, политическом доверии, смысле процедур, об обязанности заботы о слабых. Наличие в России и странах СНГ ответственного меньшинства, которое группируется вокруг независимо мыслящих учителей, священников, правозащитных лидеров, а иногда даже в политические партии – результат реформ середины XIX в. Других позитивных, формирующих граждан, а не подданных, общественных реформ Россия не знала.

Однако не было осмыслено как государственная задача формирование в России целостного общества. Российское общество было и оставалось поделенным на плохо взаимосвязанные между собой сословия, слои и касты, которые жили в абсолютно разных традициях, в разных социокультурных измерениях, и постоянный конфликт на некоторых из существовавших «линий раздела» был неизбежен, а развитие промышленности и транспортной инфраструктуры и относительное ослабление контроля над личностью лишь усиливало проявления этого конфликта в виде террора, насилия и заговоров вплоть до 1917 г. Несмотря на усилия реформаторов, не хватало не только обратной связи общества с властью, но элементарной связи разных социальных страт общества, что в итоге и разрушило страну.