Ложь и правда о советской экономике

2) Значительный рост численности заключенных ГУЛАГа, произошедший за счет не только власовцев, бандеровцев, «лесных братьев» и других фашистских прихвостней, но и бывших советских военнопленных, добровольно сдавшихся врагу, и обычных уголовных преступников. Но при этом, по одним оценкам (В. Н. Земсков, Р. Г. Пихоя, А. И. Вдовин, В. А. Козлов, Е. Г. Алексопулос[40]), этот рост составил порядка 70% — с 1,5 до 2,6 млн. человек, по другим, причем явно завышенным, данным, которые содержатся в работах известных антисталинистов (Р. Конквест, Г. М. Иванова, Т. М. Тимошина, В. Г. Белихин, Н. В. Петров, Н. Ю. Белых[41]), он составил порядка 550–600%, то есть до 8–9 млн. человек, и, наконец, по третьим — просто фантастическим — бредням еще одной группы таких же правоверных антисталинистов (Н. П. Шмелев, В. В. Попов[42]), к началу 1953 года в системе ГУЛАГа находилось не менее 12 млн. человек, что составляло 20% от всех занятых в сфере материального производства. Кроме того, серьезным фактором экономического роста стал труд 2,3 млн. спецпереселенцев (немцев, карачаевцев, калмыков, чеченцев, ингушей) и более 2 млн. немецких и японских военнопленных, работавших на строительстве сотен железных и шоссейных дорог, угольных шахт, рудников и других крупных промышленных объектов, в том числе Байкало-Амурской и Воркутинско-Норильской железнодорожных магистралей[43].

3) Быстрое и существенное сокращение численности вооруженных сил с 11,5 млн. до 3 млн. человек и, как следствие этого, значительный рост отряда промышленного пролетариата, что позволило в кратчайшие сроки обеспечить огромными трудовыми ресурсами (по разным оценкам, от 8 до 11 млн. человек) весь народно-хозяйственный комплекс, прежде всего крупнейшие промышленные стройки и предприятия тяжелой индустрии и оборонной промышленности.

4) В быстрой конверсии военного производства и существенном снижении доли военных расходов в государственном бюджете страны с 43 до 24%. Так, по данным ЦСУ, к концу 1946 года валовая продукция министерств вооружения и авиационной промышленности сократилась на 48 и 60% соответственно. Впрочем, вскоре из-за обострения международной обстановки ситуация вновь резко изменилась и в середине 1947 года спад в основных отраслях военно-промышленного комплекса страны опять сменился резким и, главное, качественным ростом, что, по мнению многих авторов, прежде всего из либерального лагеря (В. С. Лельчук, М. А. Молодцыгин, А. Б. Безбородов, А. А. Данилов, Н. С. Симонов, И. В. Быстрова, Е. В. Баев, А. В. Захарченко[44]), очень зримо говорило о начале нового этапа милитаризации советской экономики, который был связан а) с принятием десятилетней программы развития военного судостроения, в соответствии с которой предполагалось построить и передать в состав ВМФ 4 тяжелых и 30 легких крейсеров, 188 эсминцев, 244 крупные и средние подводные лодки, 828 торпедных катеров; б) с необходимостью скорейшего создания новейших видов военной техники и вооружений, в частности реактивной авиации, континентальных баллистических ракет, системы радиолокации и прежде всего атомной бомбы. Даже по официальным данным советской статистики, в IV пятилетием плане на развитие военно-промышленного комплекса страны было выделено почти 20% государственного бюджета.

В работах упомянутых авторов перечислялись и ряд других внутренних источников восстановления народного хозяйства в период «позднего сталинизма». Но все они носят поверхностный характер и не дают реального ответа на главный вопрос: так за счет чего произошло «советское экономическое чудо» 1946–1955 годов?

Между тем до сих пор в работах многих авторов, как ветеранов либерального фронта типа О. В. Хлевнюка, так и их «подлеска» типа Е. В. Баева, господствует устоявшийся миф о том, что: 1) вся «сталинская экономическая модель, основанная на внеэкономическом принуждении», была неэффективной; 2) это «со всей очевидностью продемонстрировали инвестиционный и бюджетный кризисы 1951–1952 годов», вызванные резким ростом капиталовложений — на 60% в 1951 и 40% в 1952 годах «по министерствам обороны, оборонной и авиационной промышленности и среднего машиностроения» — и таким же «неизбежным тупиком» — планом на 1953 год, который предусматривал новый скачок таких же капитальных вложений, и 3) шло дальнейшее стагнирование основных доноров тяжелой индустрии — сельского хозяйства и социальные сферы и т.д. И именно это якобы позволило им «развенчать миф об успешности пятой пятилетки», что, конечно, не так. Работы крупных экономистов, в частности Г. И. Ханина, говорят ровно об обратном, но об этом более подробно мы поговорим во второй главе данной книги.