Ложь короля

Произошло это в 1546 году. О ту пору никто не держал мысли, что он действительно когда-нибудь станет королевой. Тогда задача ставилась лишь обхитрить Генриха и спасти таким образом жизнь Кэйт Эшли и Томаса Перри. А на пути к трону лежало множество препятствий. Прежде всего был жив Эдуард, а также Мария. Елизавета в линии наследования была в лучшем случае третьей, но и то если ее сводный брат и старшая сестра умрут без наследников. Тем не менее уловка сработала, и по прошествии лет некогда безвестный королевский внук расцвел за слоем белил и румян, а парики, пышные платья с буфами и брыжи стали его непреложным атрибутом. За всем этим маскарадом умело доглядывала леди Эшли; справлялся со своими обязанностями и Томас Перри, так что подлога никто не заподозрил. Минуло двенадцать лет, на протяжении которых почили и Эдуард, и Мария, не оставив после себя наследников. Мать его, Мэри Говард, тоже умерла. Он остался один, и не было у него по жизни никакого облика, кроме как принцессы Элизабет. И вот в возрасте двадцати пяти лет он становится королевой Елизаветой. Когда я спросил, как удалось сохранить сию тайну по восшествии на престол, он сделался уклончив. Меня же он заверил, что при надлежащей осмотрительности и прилежании никаких разоблачений можно не опасаться. Леди Эшли служила королеве до 1565 года, покуда не скончалась.

«Один из прискорбнейших дней в нашей жизни», – сказал он мне, и на глаза его навернулись слезы, несмотря на то что с той поры схлынуло уже тридцать три года.

Сэр Томас Перри преставился в 1560 году, буквально через два года после восшествия Елизаветы на престол. Популярной фигурой при дворе он никогда не был; многие язвили, что этот свет он покинул от одной лишь своей брюзгливости. Разумеется, поскольку замысел подлога изначально принадлежал ему, он всегда оставался близок к королеве. Посвященный в рыцари, сэр Томас служил распорядителем дворцового хозяйства. Отец рассказывал мне, что королева самолично оплатила его погребение в Вестминстере – щедрость, причина которой оставалась мне неведома до того дня в Нонсатче.