Ложь, которую мы крадем (ЛП)

Я не могла отрицать, что у меня между ног просочилась влага, возможно, я могла бы обвинить в этом бассейн, но он знал, он знал так же хорошо, как и я. Мое тело жаждало этого.

— Просто скажи мне то, что я хочу услышать. Скажи мне, что ты боишься меня, бездельница. — Он бормочет мне в губы.

От его грубого оскорбления у меня в животе вспыхивает жар, мои щеки пылают красным, или, может быть, они горят оттого, что я стыдливо вращаю бедрами над его мускулистым бедром. Он изгибается и напрягается под моим весом, подталкивая меня все дальше и дальше к краю.

— Гори в аду, сука из трастового фонда. — Мое проклятие едва ли представляет угрозу, учитывая, насколько хрипло оно выходит. Вместо мягких, податливых звуков имени возлюбленного, слетающих с моих губ. Его унизительный термин наполнен таким отвращением.

Ненавижу его за то, что заставил меня полюбить это.

Мои ногти впиваются в его кожу. Убедившись, что когда он уйдет, он оставит следы от меня. Чтобы, глядя утром в то золотое зеркало, он помнил, что у меня есть ногти и острые зубы.

Как это возможно быть таким возбужденным прямо сейчас, когда мои чувства настолько противоположны? Напряжение внутри меня только усиливается, когда желание обостряется. Мои ноги дрожат, вода плещется вокруг нас.

Мои бедра двигаются сами по себе, в погоне за облегчением, в погоне за одобрением. Я никогда не чувствовала себя так.

Я не была уверена, что когда-нибудь снова захочу испытать подобное. Это горячо. Это приятно. Это безрассудно.

Было слишком много адреналина. Мое сердце не выдержало.

В моей груди рождается доблестный крик. Я кувыркаюсь, нет, меня бросает в самое гущу липкой, мутной лужи нужды. Спираль внутри моего живота сжимается сильнее, и все из-за парня, полного злых игр.

Я не думала, что он сможет приблизиться, но он приближается. Его губы впились в мои, но не в поцелуе.

— Ты не можешь использовать меня. Не для того, чтобы твоя тугая розовая пизда кончила. Не для глупых игр с другом. Ни за что. Я получу то, что принадлежит мне, Брайар. Даже если мне придется убить тебя за это. — Он изрыгает, мой рот двигается с каждым его словом.

Чего ждать?

Вода вокруг меня превратилась в волны удовольствия, готовые засосать меня потоком экстаза, пока снова не остынет.

Он позволяет мне упасть в бассейн, резкое изменение заставляет меня провалиться в прохладную жидкость, прийти в себя, прежде чем снова вскочить, кашляя. Для моего здравомыслия.

Собираюсь с мыслями, оглядываюсь, свет в бассейне снова горит, а Алистера Колдуэлла не видно.

Моя грудь вздымается, мой разум кружится,

Был ли он действительно здесь? Я заснула в бассейне? У меня был другой сон?

Боль между бедрами дает мне ответ. Пульсация в затылке от его хватки говорит мне, что все это было вполне реально.

Я была напугана.

Я была зла.

Я была пуста.

Как он так зол из-за кольца? Это украшение, черт возьми. Я презираю ощущение, что в его истории есть нечто большее, чем то, что я вижу. Я не хочу знать его историю. Мне все равно.

Он садист, у которого больше истерик, чем у двухлетнего ребенка. Нет оправдания тому, как он действует.

Нету.

Начинает играть другая песня, как будто последних тридцати минут и не было. Жизнь начинается снова, и меня вытаскивают из искривления времени, в которое он меня бросает.

Разочарование наполняет меня так сильно, что я опускаюсь на дно бассейна. Я падаю, как камень, плыву, пока не сижу на дне.

Затем я раскриваю глаза, позволяя хлору выжечь его из памяти, открываю рот и кричу.

— Сильнее.

— Сильнее!

— Да ладно, чувак, я сказал сильнее! Это все, что у тебя есть? Неудивительно, что ты запасной. Его слюна падает мне на голую грудь, краснота на его лице цвета пожарного гидранта. От крика, от драки.

Мои свернутые руки пинают в его обнаженный живот, мои глаза не могут не заметить глубокие рваные шрамы, лежащие там и на его груди. Я утыкаюсь головой ему в плечо, левой обхватываю его шею, чтобы удерживать его неподвижно, и наношу удар за ударом ему в живот.

Запасной.

Я ненавижу это богом забытое имя.

Я предпочел бы, чтобы Тэтчер называла меня Али каждый день до конца моей жизни, чем услышать, как кто-то снова произносит это слово.

Это все, кем они меня видят, это все, кем меня когда-либо видели.

Болезненные удары исходят от моего кулака, чтобы сломать кость. Я не знаю многих людей, которые могли бы справиться с такими ударами. Думаю, после многих лет жестокого обращения он к этому привык. Это было искаженное чувство связи между друзьями.

Старые раны, которые я люблю хоронить со взрывной яростью, раскапывать в этом подвале. Они широко распахнулись, оставив меня истекать кровью из всех причин, по которым я хотел бы никогда не рождаться.

Намеренно или случайно мои родители назвали меня в честь главного палача и мучителя из Ада. Еще до того, как я смог мыслить когнитивно, мне дали имя, которое предопределило, кем я стал.

Тот, кто причинял боль душам. Имя, данное злым духам и злым людям.

Это не могло быть более совершенным.

Рук разжигает мой гнев своими словами, как я и предполагал. Так же, как он мне нужен.