Ложь, которую мы крадем

Я запускаю в ее мозг этот инстинкт борьбы или бегства. Дать ей такой безопасный кайф, от которого она может передозироваться. Такой, от которого у нее сгибаются пальцы на ногах, а кровь словно горит.

Она была похожа на чертову богиню.

Взяв мой член, как такая хорошая девочка, тело выгнулось ко мне, голова откинулась назад, рот был открыт, а глаза плотно закрыты, а за веками вспыхнули звезды.

Как ее фигура в виде песочных часов сидит у меня на коленях, как мой член снова и снова исчезает внутри нее. Он умрет, если я не кончу.

— Боже мой…— Ее голос сдавлен и тих, когда она почти полностью обмякает в моих руках, кончает на мой член, пропитывая мои колени своей спермой. Ее стены сжимаются вокруг меня, делая почти невозможным даже толчок обратно в нее.

Я отпускаю ее горло, слушая, как она изо всех сил пытается застонать и задохнуться.

Моя кульминация захватывает меня, подавляя мои чувства, когда я погружаюсь так глубоко, как только могу, в ее тело. Мой член дергается и пульсирует, мой пресс блокируется, когда удовольствие заглушает все остальное в мире на несколько твердых мгновений.

Ее руки опускаются на моем теле, ее тело обвисает на моем, когда она опускает голову мне на плечо, переводя дыхание.

Тихо, пока мы собираемся, никто из нас не двигается. Я даже не думаю, что моргнул, слишком боялся, что этот момент закончится, если я это сделаю.

Меня захлестнула волна эмоций, отличных от посторгазмического кайфа. Мне казалось, что мой разум на какое-то время прекратил войну сам с собой. Ничто не было тяжелым, и все просто… было.

Я почувствовал, как ее голова двигается, поворачиваясь к моему уху,

— С днем рождения, Алистер. — прошептала она, и в воздухе раздался смех.

В первый раз.

Это действительно было.

— Сахарная вата — это самое близкое к божественной еде, которую люди могут есть, знаете ли вы это? Я засовываю в рот еще одну горсть липкого розового пуха, постанывая от того, как он растворяется на моем языке.

— Я бы поспорила с тобой, но это так вкусно, что я не думаю, что смогу. — отвечает Лира, жуя свое голубое облако сладости.

— Девушки! Вы вообще работаете или просто валяетесь на работе? — говорит дядя, подходя с коробкой старых зеленых винных бутылок и ставя их на скамейку перед нами.

Мы с Лирой переглядываемся, прежде чем громко рассмеяться. Потратив минуту, чтобы протрезветь: — Извини, Томас. Мы обедали, работать без тридцатиминутного перерыва запрещено. — Я шучу.

Он игриво закатывает глаза, ухмыляясь нам обоим: — Вы не были здесь и тридцати минут!

Мы обе кладем сахарную вату, продолжая смеяться, когда начинаем собирать будку. Я слышала, как музыка начала стихать, когда солнце начало садиться, огни освещали небо, воздух наполнился запахом жирной пищи и сладких угощений.

Карнавал в Пондероз Спрингс в этом году проводился в Холлоу Хайтс, чтобы студенты могли заявить о себе. В основном это были старшеклассники, которые строили киоски или проводили игры, такие как стенды для бутылок.

Мы помогали моему дяде устроить жеребьевку колец перед тем, как отправиться на карнавал, чтобы прокатиться на нескольких аттракционах, прежде чем нам придется вернуться в общежитие.

Я раскладывала бутылки на столе, когда услышала, как Томас назвал мое имя, я слегка повернулась,

— Как дела? —спрашиваю я, мягко улыбаясь.

Он чешет затылок, стоя рядом со мной и возясь с бутылками, с которыми я возился.

— Я знаю, что меня не было рядом, когда ты росла, и я не твой родитель, — начинает он, выглядя еще более нервным, — но я здесь как бы твой опекун, или, по крайней мере, мне так хочется, ты знаешь?

Я изгибаю бровь: — Ты хочешь, чтобы птицы и пчелы разговаривали со мной? Потому что моя мама уже все это объяснила.

— Нет, нет, нет, — яростно качая головой, вытянув руки перед собой, — я этого не говорю. Я просто, — он переводит дыхание, — я знаю, что в последнее время ты околачивался рядом с Алистером Колдуэллом и его друзьями.

Я шокирована больше, чем должен был быть.

В смысле, я не резвилась по кампусу, держа его за руку, но нас видели вместе, даже с первого дня занятий. Я знала, что люди будут говорить. Прошло несколько недель с момента его дня рождения, и мы потратили большую часть времени, пытаясь найти места, где можно было бы достать друг друга.

Его машина, мое общежитие, когда Лира была в классе, душ, я не могла вспомнить, когда в последний раз у меня было столько секса за такой короткий промежуток времени.

Тем не менее, каждый раз, когда я пыталась поговорить с ним о нем, спрашивая о Розмари или просто о том, кто он такой, меня тут же отключали. И я ненавидела то, что соглашалась только на секс.

Каждый раз, когда я говорила себе, что уйду, я оставлю его в покое, если он не даст мне что-то, чтобы продолжать.

Я просто не могла это сделать.

Постыдно, но я была готова сделать это, пока у меня были определенные его части. В глубине души я знала, что там что-то есть, просто он не позволял мне это увидеть. Я поняла это в тот момент, когда увидела его, Алистер вызывал привыкание. Я просто не знала, сколько, пока, наконец, не почувствовала вкус.