Ложь (ЛП)

- Любящую женщину не остановит бедность и убогое существование, – вмешалась в разговор Вероника. – Она будет счастлива несмотря на все тяготы, что ты описал. Для счастья ей будет довольно быть рядом с любимым, выполнять свои женские обязанности и гордиться тем, что она достаточно сильна, чтобы одолеть природу. Я согласна с дядей Теодоро, Джонни, ты неудачно пошутил. Я не стану язвить в ответ, но от чистого сердца скажу тебе прямо, Джонни, твои слова глубоко ранили меня. Мне очень больно, но это неважно. Я знаю, что всему в жизни есть своя цена, и за счастье стать женой Деметрио я заплачу, сколько потребуется!

- Вероника!

- Тетя Сара, ты предложила еще по бокалу шампанского? Так давайте выпьем за Матто Гроссо! За негостеприимную, дикую сельву, за зеленый ад, который для меня, возможно, станет раем! Деметрио, Джонни, пейте!

- Нет, Вероника, я не стану пить! – Джонни швырнул на землю, прямо к ногам Вероники, бокал с шампанским и удалился прочь. Покрасневший от гнева Деметрио рванулся следом, но дон Теодоро остановил его.

- Сеньор Сан Тельмо, прошу Вас, подождите!

- Но поведение Вашего сына…

- Прошу Вас, задержитесь на минутку и выслушайте меня. Мой сын не в себе, он болен, а Вы уже почти что наш родственник, так будьте великодушны, простите его.

- Но он глубоко оскорбил женщину, которая скоро станет моей женой.

- Я уверен, что Вероника тоже простит его. А сейчас, с Вашего позволения, я пойду к Джонни.

- Но, сеньор Сан Тельмо…

- Займись гостями, Сара. Простите меня, я на минутку, – дон Теодоро пошел вслед за сыном.

- Деметрио, я тоже прошу тебя успокоиться, – мягко сказала Вероника, положив руку на плечо жениха. – Джонни, должно быть, и в самом деле, не в себе.

- Он не в себе от ревности, от злости и отчаяния, Вероника! Он сходит по тебе с ума! Да-да, по тебе!

- Деметрио! – укоризненно сказала Вероника.

- Деметрио, прошу Вас, успокойтесь, – вмешалась донья Сара. – Какой ужас! Мой бедный сын так расстроен, что выпил лишнего. Уму непостижимо, чтобы в моем доме происходило подобное! Я просто вне себя! Мне так неловко, право! Примите мои извинения за Джонни.

- Вам нужно извиняться перед сеньоритой де Кастело Бранко. Ваш сын вел себя с ней крайне недостойно.

- Деметрио! – Вероника снова попыталась успокоить Сан Тельмо.

- Да, Вероника, недостойно! – повторил Деметрио. – Он оскорбил тебя! А теперь, позвольте откланяться. Доброй ночи, – попрощался Сан Тельмо и ушел.

- Ну уж это чересчур! – набросилась на Веронику разгневанная донья Сара. – Это все из-за тебя! А всё твое легкомыслие и кокетство! Это ты виновата!

- Но, тетя!

- Если бы ты не морочила голову Джонни, то ничего этого и не было бы. А теперь кто знает, что будет дальше! Впрочем, у меня нет ни малейшего желания спорить и ругаться с тобой! – Донья Сара вышла из столовой, а следом за ней ушла и Вирхиния с довольной улыбкой на губах.

- Вероника, прошу Вас, успокойтесь, – к Веронике подошел Хулио Эстрада. – Если я по-дружески могу вам чем-то помочь, то я к вашим услугам.

- Не оставляйте Джонни одного, я боюсь, что они станут драться на дуэли! Это было бы ужасно!

- Я Вам больше, чем друг, Вероника. Увидев Ваши страдания, я понял, что я – Ваш слуга, Ваш раб. Я выполню Вашу просьбу, Вероника, и, если потребуется, ценой собственной жизни предотвращу дуэль, которой Вы боитесь.

***

Едва войдя в комнату, Вероника тут же вышла из нее. Она задыхалась в четырех стенах. Ее переполняла обида. Чистое, искреннее сердце неистово билось, все сильнее разгоняя кровь по жилам.

Все в этой спальне вдруг опостылело Веронике, стало ненавистным. Немало печальных дней провела она в ней: не раз тетя Сара несправедливо отсылала ее сюда, как в камеру пыток, за мнимые проступки или какую-то пустяшную провинность, раздутую коварством Вирхинии до небывалых размеров. Эта комната сполна знала и горечь беззащитности и непонимание. Да и сам огромный особняк рода Кастело Бранко теперь давил на нее, как могильная плита, зато в парке она нашла друга. В детстве он был ее приютом и тайным убежищем, в юности – миром грез и мечтаний. А на той скамейке, где Деметрио впервые поцеловал ее, влюбленное сердце Вероники искало оправданий его поведению, чтобы получить их со сладкими вздохами.

- Деметрио, ревнивец ты мой. Только ты можешь смотреть так на меня. Ревнивец, ревнивец мой. Я знаю, что, вероятно, из-за ревности ты часто заставляешь меня плакать. Ты очень властный, и хочешь, чтобы я была твоей рабыней. Ты считаешь меня строптивой и надменной, но если бы знал, каким ничтожеством я чувствую себя рядом с тобой… Я шла бы за тобой по пятам, как зверек, ела бы хлеб из твоих рук, проводила бы дни у твоих ног, глядя, как ты работаешь, думаешь, командуешь и даже забываешь обо мне. Мне было бы достаточно боготворить тебя.

Во власти буйных мечтаний Вероника закрыла лицо своими тонкими, изящными руками. Ей вспомнились жесткие, властные, обжигающие губы Деметрио, околдовавшие, покорившие ее своей искренней страстью. Ей пригрезилось, что Деметрио снова пылко целует ее, мучая и окрыляя, даря одновременно и горечь и сладость.