Ложь во спасение

– Иногда мне казалось, он меня ненавидит, но это не так. Он не испытывал ко мне таких сильных чувств. Первые несколько месяцев, даже, пожалуй, год жизнь казалась такой наполненной и увлекательной, я чувствовала себя какой-то необыкновенной. И я полностью отдала все в его руки. Я его только сопровождала. Потом я ждала Кэлли и была совершенно счастлива. А когда она родилась, все переменилось.

Шелби набрала воздуха, собралась с мыслями и продолжила.

– Я думала, – медленно проговорила она, – все изменилось, потому что так всегда бывает с рождением ребенка. Он никогда не обращал на Кэлли особого внимания, а если я что-то по этому поводу замечала, он злился или поджимал губы. Но он делал все, чтобы она ни в чем не нуждалась, ведь так? С ребенком мне не хотелось много разъезжать, а он и не настаивал. Вот и получилось, что он часто отсутствовал. Иногда после очередной разлуки все вроде ненадолго налаживалось, иногда – наоборот. И никогда нельзя было предугадать, как будет на этот раз, поэтому я старалась, чтобы все было, как он любит. Мне хотелось, чтобы у дочери была дружная, счастливая семья. Это для меня самое главное.

– Но сама ты счастлива не была.

– Это была моя жизнь, Эмма-Кейт. Я сама сделала свой выбор.

– Выбрала право терпеть унижения.

Спина у нее напряглась.

– Он ни разу не поднял руку ни на меня, ни на Кэлли, как бы ни злился.

– Ты же прекрасно понимаешь, что унизить человека можно по-разному. И не распуская рук.

При всей настойчивости и серьезности Эмма-Кейт говорила вполголоса, не перекрывая гула голосов. Даже в переполненном ресторане люди могут услышать то, что вовсе не предназначено для их ушей.

– Он тебя всячески уничижал, внушал тебе мысль о твоей незначительности, никчемности. И всеми силами отдалял тебя от тех, кто мог бы вернуть тебе уверенность в себе, дать почувствовать себя цельным и по-настоящему счастливым человеком. И, насколько я могу судить из твоего рассказа, Кэлли тоже была ему нужна, только чтобы держать тебя в узде.

– Наверное, так оно и было. Но теперь его нет, и все это в прошлом.

– А в противном случае ты бы оставалась с ним? Так дальше и жила бы?

Шелби нахмурила брови и провела пальцем по ободку бокала.

– Я думала о разводе. Это был бы первый развод в нашей семье, и это меня останавливало. Но мысли такие появлялись, особенно когда он отправился в эту свою последнюю поездку. Предполагалось, что мы поедем втроем, это будет семейный отдых. Несколько дней в теплых краях. Но потом Кэлли заболела, и вопрос о нашей с ней поездке отпал. А он все равно уехал. Бросил нас в этом ужасном доме на следующий день после Рождества, в новом для меня районе, где у меня ни одной знакомой души, а дочь лежала с температурой!

Теперь она подняла глаза. В них плескался затаенный гнев.

– Он с ней даже не простился – дескать, чтобы не заразиться, вот его слова. И я подумала: он ее не любит. Одно дело – не любит меня, ладно, тут я могу смириться. Но он не любит нашу дочь! Своего ребенка. А она ведь заслужила, чтобы родной отец относился к ней тепло. Любой ребенок этого заслуживает. Тогда я стала думать о разводе, но денег на адвоката у меня не было. И я подумала, у него денег так много, что он вполне может согласиться на развод и оплатить его. Но что, если он заберет у меня Кэлли? Я все думала и думала, что мне делать, как мне от него освободиться, и тут явилась полиция. Сказали, что произошел несчастный случай, там, в Южной Каролине. Мол, яхта перевернулась, и Ричард пропал.

Теперь Шелби взяла бокал в руку.

– Он подал сигнал SOS, передал, что у него течь и лодка наполняется водой. И что двигатель заглох. С ним говорили, взяли у него – как это называется? – координаты. Выслали спасательный катер, но он больше на связь не вышел.

Яхту нашли, она действительно потерпела крушение. Его искали. Почти неделю. Обнаружили какие-то из его вещей. Штормовку, всю изодранную. Один ботинок. Второй не нашли. Спасательный жилет тоже нашли. Сказали, лодка опрокинулась, его смыло, и он, скорее всего, утонул. Так что о разводе думать мне уже не пришлось.

– Если ты из-за этого чувствуешь себя виноватой, ты просто дура.

– Я уже не чувствую себя виноватой.

– Но это ведь не все, да?

– Далеко не все, но можем мы сегодня на этом остановиться? Хватит, наверное, для одного раза-то? – Шелби подалась вперед и схватила Эмму-Кейт за руку, живой контакт был ей сейчас необходим. – Прости, что обидела тебя. И прости, что у меня не достало сил отстаивать то, что я считала правильным. Господи, в горле совсем пересохло. – Она оглянулась в поисках официантки, потом порывисто поднялась. – Погоди-ка!

Шелби рванулась через зал, мимо столиков, торопясь через толпу пробиться к стойке бара. Эмма-Кейт поспешила за ней.

– Тебе нехорошо? Туалеты не там.

– Нет. Мне показалось, я кое-кого увидела.

– В «Вечер крылышек» здесь кого только не увидишь!

– Нет, кое-кого из Филадельфии. Этого частного сыщика, который приходил и допытывался про Ричарда.

– Частный сыщик? Это что-то новенькое.