Ложа чернокнижников

В машине, на обратном пути в Лондон, Фелтон как бы невзначай спросил меня:

— Ты что, действительно хочешь быть хиппи, Питер?

— Нет. Этот спор вышел сам собой. Просто Джулиан вывел меня из себя, вот и все.

— Хорошо, Ложе не нужны хиппи и прочее отребье. Как раз наоборот, ей нужны люди, занимающие влиятельные посты. Ложа готова идти на большие жертвы и долго ждать, пока ее избранники не займут нужные места. Нам не нужны изгои, Питер. Мы хотим, чтобы у тебя была работа, семья и дети.

Потом так же невзначай:

— Как тебе Джулиан?

— Ну…

— Ладно, не надо, — рассмеялся Фелтон, заметив мои колебания, — скоро я сам об этом узнаю из твоего дневника.

— По правде сказать, он мне не очень понравился, да и я ему, похоже, тоже.

— Возможно, ты переменишь мнение, когда узнаешь, что он решил сделать тебя своим наследником. Дом, имение, деньги — все это отойдет тебе.

Неужели Фелтон с Гренвиллем решили меня разыграть? Мне совсем не показалось, что Джулиан видит во мне желанного сына, которого у него нет. Но все равно это был хороший повод пофантазировать, и я расслабленно откинулся на сиденье и стал воображать, каково это — унаследовать дом Джулиана. Забавно было бы превратить это место в колонию хиппи, где всем прислуживали бы лакеи и горничные. Мы могли бы развлекаться с горничными, пока дворецкие с нашего разрешения обслуживали бы девчонок. А потом слуги разносили бы посткоитальные мастырки на серебряных подносах. Летом на лужайках ставили бы большие навесы для рок-концертов. Богатства и возможности высшего общества тратятся впустую; только хиппи на самом деле знают, как извлечь сок удовольствия до последней капли… Потом мне припомнилось замечание Джулиана о том, что я — «избранный»; отталкиваясь от этого, я принялся воображать себя в роли Мессии-хиппи. В этом есть что-то утонченно апокалиптическое, разве нет? Я буду играть на гитаре, как Дилан, исцелять недужных и возвращать мертвецов к жизни.

После этого мои мысли обратились к разнице между хиппи и битником. Роберт Дрейперс считает себя битником. Поэтому он и ходит в своих черных свитерах. Кроме этого, он читает наводящих тоску экзистенциалистов и утверждает, что ему приходится страдать от nausee и Angst[8] и разных прочих штук с иностранными названиями. Он действительно «битник» в том смысле, что жизнь его явно побила. Тогда как меня гораздо больше интересуют хиппи. Битники, как правило, не употребляют наркотиков. Как-то я видел фотографию самого типичного битника, Джека Керуака. У него была короткая стрижка, он стоял в клетчатой рубашке на крыльце родного дома и пил пиво из бутылки. Будто проходил прослушивание на роль в сериале «Семь невест для семи братьев». Я хочу сказать — до какой степени можно быть цивилом?

Я вдруг вздрогнул от мысли — события последних дней (переезд, разрыв с Салли, телефонные звонки отца и выходные, проведенные за городом) меня совершенно заставили забыть о том, что завтра мне нужно ехать на конференцию по социологии в Лидс. Пару недель назад я даже приготовил доклад на тему «Когнитивные диссонансы в детских игровых фантазиях» и должен выступить с ним в понедельник днем. Я сказал об этом Фелтону. Я подумал, что, возможно, он запретит мне ехать и на конференцию, но он не возражал.

Мы вернулись в Лондон позже, чем должны были. В Лондоне мы сначала высадили Гренвилля в Кенсингтоне, а потом поехали в Ложу. Мы пропустили ужин, но Гривз оставил нам на кухне сэндвичи. Я еще не успел дожевать последний кусок, но Фелтон уже торопил меня поскорее принять ванну. Если я собираюсь выехать завтра пораньше, то мне лучше принять ванну сейчас. Спорить было бессмысленно, и я пошел наверх, забрался в ванну и, лежа в ней, стал думать о своем докладе и событиях двух предыдущих дней. Дневник я собирался писать в постели.

Я шел к себе в комнату в пижаме по темному коридору и тут услышал нечто такое, от чего у меня по всему телу забегали мурашки и я похолодел с головы до пят. Это был женский голос, исполнявший оперную арию. Звук шел из моей комнаты и с моего проигрывателя, но я не ставил никаких пластинок и вообще я не поклонник оперы. Я распахнул дверь. Хотя, когда я уходил в ванную, я оставил в комнате свет, сейчас здесь было совершенно темно. Я стоял в нерешительности, собираясь обратиться в бегство, но тут чиркнула спичка и кто-то зажег свечу. На моей кровати сидела Лора и держала в руке свечу. Она улыбалась.

— «Voi che sapete». Ты, сведущий в любви. Это Моцарт, Питер. Любовь есть Закон. Любовь подчиняется Воле.

Ее голос был чистым, как звон колокольчика. На ней была шелковая блузка и твидовая юбка. Она похлопала по одеялу, приглашая меня сесть рядом. Я так и сделал, и теперь мы сидели совсем близко, не глядя друг на друга.

— Питер, я хочу сыграть с тобой в игру под названием «представь себе». Представь себе, что я — девственница и хочу, чтобы ты меня соблазнил, — Она помолчала, а потом сформулировала свою мысль по-другому, — Или, скорее, мне хочется, чтобы ты убедил меня, что я хочу быть соблазненной.