Ложная память

Придерживая обеими руками свою накидку из одеяла, которая вырывалась и хлопала на ветру, Скит походил на персонажа из романа-фэнтези, на беглого кудесника, вызволенного из долгого и мучительного плена у гоблинов. Заговорив, он повысил голос, чтобы перекричать ветер:

— А вы уверены, что Клодетта не больна?

— Полностью уверены, — заверила его Марти.

— Но ведь вы же сказали, что она заболела? — удивленно спросил Малыш, поворачиваясь к Дасти.

— Нам пришлось солгать для того, чтобы вытащить тебя из клиники.

— А я подумал, что она на самом деле заболела, — разочарованно протянул Скит.

— Но ведь ты на самом деле не желаешь ей болезни? — полуутвердительно спросила Марти.

— Смертельной — конечно, нет. Резей в животе и блевоты было бы вполне достаточно.

Лампочка над дверью загорелась.

— И еще сильного поноса, — торопливо добавил Скит.

Дасти почувствовал, что их рассматривают сквозь врезанный в дверь широкоугольный глазок.

Спустя мгновение дверь открылась. Стоя на пороге, Пустяк мигал из-под очков. Серые глаза, которые толстенные линзы делали огромными, были полны печали, никогда не оставлявшей их, даже когда Пустяк смеялся.

— Эй.

— Пустяк, — обратился к нему Дасти, — извини, что тревожу тебя дома, да еще в такой поздний час, но я просто не знал, куда еще нам пойти.

— Понятно, — ответил хозяин и отступил в сторону, приглашая их в дом.

— Ничего, что с нами собака?

— Ничего.

Марти помогла Скиту взойти по ступенькам. Валет и Дасти следовали за ними.

После того как за ними закрылась дверь, Дасти сказал:

— Пустяк, с нами случились большие неприятности. Я мог бы поехать к Неду, но ему, вероятно, рано или поздно захотелось бы удавить Скита, поэтому я…

— Присядете? — спросил Пустяк, указывая на стоявший в стороне стол.

Все трое приняли приглашение и придвинули к столу стулья, Валет залез под стол.

— Мы, конечно, могли бы отправиться к моей матери, но она сразу же…

— Сок? — перебил Марти Пустяк.

— Сок? — эхом отозвался несколько ошарашенный Дасти.

— Апельсиновый, сливовый или виноградный, — углубился в подробности хозяин.

— У тебя есть кофе? — спросил Дасти.

— Не-а.

— Апельсиновый, — решился Дасти. — Спасибо.

— Лучше виноградный, — сказала Марти.

— У тебя есть какая-нибудь ванильная «Йу-ху»? — поинтересовался Скит.

— Не-а.

— Тогда виноградный.

Пустяк отправился к холодильнику, стоявшему в кухне, отделенной от комнаты тонкой стенкой. Пока он наливал соки, по радио какие-то люди говорили об «активной и неактивной инопланетной ДНК, трансплантированной в человеческий генетический код» и волновались по поводу того, «что является целью осуществляемой инопланетянами колонизации Земли: порабощение человеческого рода,, помощь человеческому роду в переходе на более высокую ступень развития или просто сбор человеческих органов для изготовления лакомств к столу иномирных существ».

Марти вздернула брови, как будто желая спросить у Дасти: «Они что, говорят серьезно?»

— Мне нравится это место, — с улыбкой кивнул Скит, оглядев трейлер. — Здесь прекрасный звуковой фон.

* * *

После того, как медсестра Эрнандес получила обещание, что, несмотря на то что ее смена была на два часа короче, чем нужно, она будет оплачена в полном размере, и отправилась домой, после того, как медсестра Гангусс, в свою очередь, получила несколько заверений в том, что их пациенту-кинозвезде в настоящее время ничего не требуется, и после того, как медсестра Вустен нашла несколько новых поводов для демонстрации гимнастических способностей своего проказливого розового язычка, доктор Ариман возвратился, наконец, к своим незаконченным делам в палате № 246.

Актер, как ему велел Ариман, лежал на кровати, поверх покрывала, одетый в свои черные шорты-бикини. Он смотрел на потолок с той же неподражаемой эмоциональностью, которую привносил в каждую из ролей своих кинохитов.

Усевшись на край кровати, доктор приказал:

— Скажи мне, где ты сейчас находишься, но не физически, а мысленно.

— Я нахожусь в часовне.

— Хорошо.

Во время своего предыдущего визита Ариман дал актеру инструкции никогда больше не употреблять героин, кокаин, марихуану или другие запрещенные препараты. Вопреки тому, что доктор сказал медицинским сестрам Гангусс и Вустен, этот человек был сейчас полностью излечен от всех видов наркомании.

Доктор Ариман освободил пациента от этих губительных привычек вовсе не из сострадания, не из чувства профессиональной ответственности за больного человека. Просто он ему был полезнее трезвомыслящим, чем с извращенным наркотиками разумом.

Кинозвезде предстояло вскоре принять участие в опасной игре, которая должна была повлечь за собой огромные исторические последствия. Поэтому нужно было гарантировать, что, когда наступит выход актера, не будет опасности, что тот за хранение наркотиков окажется в тюремной камере в ожидании освобождения под залог. Он должен находиться на свободе и быть готовым к тому, для чего его предназначила судьба.