Ложная память

Но проблема как раз и заключалась в том, чтобы поймать ее. Добравшись до асфальтированной поверхности стоянки, она помчалась еще быстрее, тогда как доктору Ариману все еще приходилось ковылять по проклятому песку. Расстояние между ними продолжало увеличиваться, и он пожалел о том, что съел третье и четвертое кокосово-шоколадное печенье.

Белый «Роллс-Ройс» стоял у самого въезда с подъездной дороги, носом к стоянке. Она добежала за него и прыгнула за руль как раз в тот самый момент, как кожаные ботинки доктора зашлепали по черному покрытию.

Двигатель взревел.

Аримана отделяло от нее по меньшей мере шестьдесят ярдов.

Темные фары внезапно вспыхнули.

Пятьдесят ярдов.

Она резко врубила задний ход и нажала на акселератор. Шины мерзко проскрежетали по асфальту.

Доктор остановился, поднял «миллениум», взял его в обе руки и принял безупречную позу стрелка: голова и торс развернуты в направлении цели, правая нога чуть отставлена назад для упора, левое колено слегка согнуто, в талии не прогибаться…

Расстояние было слишком велико. «Роллс» стремительно пятился назад, и через мгновение перевалил через вершину холма, в пределах видимости с Пасифик-Коаст-хайвей. Стрелять не имело смысла.

«Время важнее всего», — сказал Аноним, вероятно, наиболее часто цитируемый поэт, и этот трюизм сейчас исполнился для доктора содержанием, как никогда в жизни. «Назад верни, о Время, свой полет», — писала Элизабет Экерс Элайн, и Ариман сейчас всей душой сожалел о том, что у него нет волшебных часов, с помощью которых он мог бы исполнить этот трюк, потому что Делмор Шварц никогда не писал более верных слов, чем «время — огонь, сжигающий нас», а доктор боялся сгореть, хотя в штате Калифорния электрический стул и не применялся в качестве средства исполнения высшей меры наказания. «Время — маньяк, рассеивающий прах», — написал Теннисон, а доктор боялся, что его собственный прах будет рассеян по ветру, хотя и знал, что должен успокоиться и последовать совету Эдварда Янга, который призывал «бросить вызов зубам времени». Сара Тисдэйл напоминала о том, что «время — добрый друг», но она ни черта не знала о том, о чем взялась рассуждать. Генри Водсворт Лонгфелло, говоривший о «бардах с возвышенной душой, чьи отдаленные шаги гулким эхом разносятся по коридорам Времени», тоже не имел ни малейшего представления о нынешнем кризисе. Но ведь доктор был гением, имел хорошее, даже чересчур хорошее образование и пребывал в смятении, а поэтому все эти мысли со скоростью пулеметной очереди пролетели в его сознании, пока он бежал к «Эль-Камино», заводил мотор и выезжал со стоянки.

К тому времени, когда Ариман выехал на Пасифик-Коаст-хайвей, «Роллс-Ройса» уже и след простыл.

Богатая дура и ее скучный, как устрица, муж жили неподалеку, на Ньюпорт-коаст, но она не должна была сразу направиться домой. Действительно, если ее фобия развилась в более серьезное состояние, чем ему прежде казалось, дошла до формы параноидального психоза, то она вообще могла решить не возвращаться домой, чтобы ни Киану собственной персоной, ни кто-то из его прихвостней — вроде ее собственного психиатра, вооруженного пистолетом, — не мог устроить там на нее очередное покушение.

И даже если она и отправилась домой, Ариман все равно не мог преследовать ее там. Наверняка у них с мужем был большой штат прислуги — потенциальных свидетелей — и профессиональная охрана.

И поэтому доктор сорвал с лица лыжную маску и со всей скоростью, на которую мог решиться, помчался домой.

ГЛАВА 71

По пути домой Марка Аримана обуревали уже не мысли поэтов о природе времени, неведомым образом вывалившиеся из копилки памяти. Всю первую половину своей десятиминутной поездки он непрерывно изрыгал вслух страшные ругательства — все они были направлены в адрес киануфобички, как будто она могла его услышать, — и клялся унизить, изничтожить, искалечить и расчленить ее всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Этот порыв был детским, недостойным его, Ариман это понимал, но ему необходимо было выговориться.

А на протяжении второй половины поездки он решал, когда она обратится в полицию, чтобы сообщить о двух убийствах, и обратится ли вообще. Под влиянием паранойи она могла заподозрить, что мерзавец Киану держит в руках все полицейские учреждения, начиная от местных участков и кончая Федеральным бюро расследований. В этом случае она будет вести себя тихо или, по крайней мере, будет долго колебаться, прежде чем решится обратиться к властям.

Она могла скрыться на некоторое время, даже удрать из страны и прятаться до тех пор, пока не выработает план действий. Располагая половиной миллиарда долларов, она могла далеко уехать и хорошо укрыться.