Ложная память

Среди инструментов была электрическая циркулярная пила с полотном настолько устрашающего вида, что от Марти потребовалась вся ее сила воли, чтобы вынуть ее, воткнуть провода в розетку, взять пилу за рукоять и включить. Несколько секунд пила судорожно дергалась, ее зубья без толку царапали дуб, но когда Марти взяла инструмент потверже, полотно, басовито жужжа, врезалось в древесину, и головка топора с культей топорища упала на верстак.

Марти отпустила кнопку пилы и отложила инструмент в сторону. Разжала челюсти тисков, вынула обрезок топорища. Бросила его на пол.

После этого она обезглавила кувалду.

Затем лопату. У нее рукоятка длиннее. И сама она тяжелее. Зажать ее в тиски оказалось труднее, чем топор или кувалду. Но вскоре и она пала жертвой электропилы, и штык лопаты с жестяным грохотом упал на верстак.

Потом она распилила мотыгу.

Грабли.

Что еще?

Фомка. Крюк с заостренной лапкой с прорезью для вытаскивания гвоздей с одной стороны, плавно изогнутый рычаг — с другой. Этот кривой стальной прут нельзя распилить.

Этим можно разбить пилу. Сталь звенит о сталь, о бетон, и звук раскатывается по гаражу, словно это огромный колокол.

А разделавшись с пилой, она все так же держала фомку в руках. Она была не менее опасна, чем кувалда, ради которой она в первый раз взялась за пилу.

Она замкнула круг. И ничего не добилась. На деле фомка была даже опаснее кувалды, потому что ее было легче держать в руках.

Надежды не было. Невозможно было сделать дом безопасным, даже одну комнату, даже один уголок комнаты. Это было невозможно до тех пор, пока в доме находилась она. Это она, а не какой-то неодушевленный предмет, была источником этих кошмарных мыслей, это она представляла собой единственную угрозу.

Ей следовало зажать пилу в челюстях тисков, включить ее и отпилить себе руки.

И теперь она держала фомку такой же мертвой хваткой, как недавно — кувалду. В мозгу, ужасая ее, мелькали кровавые видения.

Щелкнул и загудел мотор ворот гаража. Створка с негромким лязгом поднялась, и Марти обернулась к открывшимся дверям.

Шины, фары, ветровое стекло, Дасти за рулем, рядом с ним Валет. Нормальная жизнь на самых прозаических колесах въезжала в личную Сумеречную зону Марти. Это было то самое столкновение вселенных, которого она страшилась с тех самых пор, как перед ее умственным взором возникло пророческое видение — ключ, торчащий из глаза Дасти, — от которого ее сердце рухнуло вниз, словно скоростной лифт, а содержимое желудка взлетело вверх, как противовес.

— Не подходи ко мне! — исступленно закричала она. — Ради всего святого, не подходи! Со мной творится что-то страшное!

В лице Дасти так же отчетливо, словно это было зеркало, Марти увидела, насколько странной — насколько сумасшедшей — она выглядит.

— О, боже!

Она отшвырнула фомку, но и топор без топорища, и головка кувалды находились совсем недалеко от нее, на верстаке. Она могла одним движением схватить любой из этих предметов и запустить в ветровое стекло.

Ключ. Глаз. Вонзить и повернуть.

Внезапно Марти осознала, что не выбросила автомобильный ключ. Как она могла допустить такую промашку и не избавиться от него сразу же по приезде домой, а принялась возиться с ножами, скалкой, садовыми инструментами и всем прочим? Если это кошмарное видение и на самом деле было пророческим, если этот ужасный акт насилия неизбежен, то автомобильный ключ был первой из вещей, которую она обязана была искорежить, а потом захоронить на дне мусорного бачка.

Пройти Дасти и попасть на следующий уровень игры, где прозаический ключ Уровня 1 становится мощным волшебным объектом, эквивалентным Кольцу Всевластия Властелина всех магических Колец Средиземья, того самого, которое необходимо доставить обратно в Мордор и расплавить в том же огне, в котором оно было отковано, расплавить до того, как оно начнет служить Злу. Но это была не игра. Ужасы были реальными. И кровь, когда потечет, окажется густой, теплой и влажной, а не просто двухмерной совокупностью различных пикселов, сливающихся в красные пятна соответствующих оттенков.

Марти отвернулась от фургона и поспешила в дом.

На доске со штырьками автомобильного ключа не было.

На кухонном столе не было ничего, кроме запотевшего стакана с недопитым имбирным пивом и бутылочной пробки.

Через спинку стула небрежно переброшен ее плащ. Два глубоких кармана. В одном несколько «Клинексов». В другом книжка.

Ключа нет.

Из гаража слышался голос Дасти. Он звал ее. Он, должно быть, вышел из фургона и пробирался через кучу хлама, которую она оставила на полу. С каждым разом ее имя звучало все громче и ближе.

Прочь из кухни, в холл, мимо столовой, гостиной в прихожую. Марти бежала к парадному входу с единственной целью — сделать расстояние, отделяющее ее от Дасти, как можно больше. Она была не в состоянии подумать о том, что будет после этого безумного бегства, о том, куда же ей в конечном счете придется направиться, что делать. Сейчас ничего не имело значения, кроме одного: убежать как можно дальше от мужа, чтобы не иметь возможности причинить ему вред.