Ложная слепота

Ан не получилось. Хотя потребность прятаться и тихариться в темные часы человечество преодолело — единственных выживших хищников мы воскресили сами, — мозгу все же требовался отдых от внешнего мира. Впечатления приходится записывать и вносить в каталог, краткосрочные воспоминания сдавать в архив, свободные радикалы вымывать из укрытий среди дендритов. Мы уменьшили потребность в сне, но не устранили ее — и нерастворимый осадок простоя едва вмещал оставшиеся нам грезы и кошмары. Они копошились в моем мозгу, точно оставленные приливом морские твари.

Я проснулся.

В одиночестве, в невесомости, в своей палатке. Я готов был поклясться, что меня кто-то похлопал по спине. Недосмотренные галлюцинации, решил я, остаточное воздействие дома с привидениями, последняя порция мурашек перед просветлением.

Но это случилось снова. Я стукнулся о кормовой выступ пузыря, ударился снова, прижимаясь к материалу теменем и лопатками; за ними последовало все тело, плавно, но неудержимо сползая…

Вниз.

«Тезей» разгонялся.

Нет. Направление не то. «Тезей» перекатывался, словно загарпуненный кит на волнах. Подставлял звездам брюхо.

Я вызвал КонСенсус, распластал по стене навигационно-тактический обзор. От силуэта «Тезея» отделилась сверкающая точка и поползла прочь от Большого Бена, оставляя за собой протянутой светлую нить. Я пялился на нее, пока индикатор не показал 15 «же».

— Сири. Ко мне в каюту. Пожалуйста.

Я подскочил. Прозвучало так, словно упырь стоял у меня за плечом.

— Иду.

Релейная станция карабкалась из гравитационного колодца, выходя наперерез потоку антиматерии с «Икара». За щитом чувства долга сердце мое ушло в пятки.

Невзирая на тщетные надежды Роберта Каннингема, мы не стали драпать. «Тезей» накапливал боеприпасы.

* * *

Распахнутый люк зиял пещерой в скалах. Слабое голубое свечение из хребта не проникало внутрь. Сарасти являл собой не более чем силуэт, черный на сером, и только рубиновые зрачки по-кошачьи ярко сияли в окружающих сумерках.

— Заходи.

Из почтения к человеческой слепоте он прибавил коротких волн. В пузыре прояснилось, хотя свет сохранял некоторое красное смещение. Как на «Роршахе» с высоким потолком.

Я вплыл в логово вампира. Лицо Сарасти, обыкновенно бумажно-белое, разрумянилось до такой степени, что казалось обожженным. Мне не могло не прийти в голову, что он обожрался. Нахлебался крови. Но то была его собственная кровь. Как правило, вампир сохраняет ее в глубине тела, депонирует в жизненно важных органах. У них с этим эффективно. Периферические ткани омываются непостоянно, только когда уровень лактата зашкаливает.

Или во время охоты.

Сарасти приставил иглу к глотке, на глазах у меня вколол себе три куба прозрачной жидкости. Свои антиэвклидики. Мне стало интересно, часто ли ему приходится повторять процедуру теперь, когда он лишился веры в имплантаты. Упырь вытащил шприц, засунул в футляр, гекконом распластавшийся под рукой на распорке. Румянец его пропадал на глазах, уходя в глубину, оставляя восковую трупную кожу.

— Ты здесь как официальный наблюдатель, — начал разговор Сарасти.

Я наблюдал. Каюта его была обставлена еще более спартански, чем моя. Никаких личных вещей. Даже личного гроба, выложенного завернутым в целлофан дерном. Только два комбинезона, мешок для гигиенических принадлежностей и отсоединенная оптоволоконная пуповина в полтора моих мизинца толщиной, парившая в воздухе, как глист в формалине. Связь с Капитаном. Даже не кортикальный разьем, вспомнил я. Кабель подключался к продолговатому мозгу, в самый ствол. Логично на свой лад; в этом месте сходятся все нервные пути, полоса пропускания там максимальна. И все же эта мысль тревожила — Сарасти связан с кораблем через рептильный мозг.

На стене загорелся дисплей, чуть искаженный на вогнутой поверхности: в спаренных окнах — Растрепа и Колобок в соседних клетках. Под каждой картинкой марали тонкую сетку загадочные индикаторы.

Искажение меня отвлекало. Я поискал в КонСенсусе скорректированное изображение, не нашел. Сарасти прочел это на моем лице.

— Закрытый канал.

К этому времени болтуны даже непривычному зрителю показались бы больными и дохлыми. Они парили посреди своих вольеров, бесцельно пошевеливая членистыми щупальцами. От шкур их отслаивались полупрозрачные клочки… кутикулы, наверное… придавая им вид разлагающихся трупов.

— Конечности движутся постоянно, — заметил Сарасти. — Роберт говорит, это способствует циркуляции.

Я кивнул, глядя на экран.

— Существа, путешествующие между звездами, не могут даже базовые метаболические функции выполнять, не дергаясь, — он покачал головой. — Неэффективно. Примитивно.

Я глянул на вампира. Тот не сводил взгляда с пленников.

— Непристойно, — изрек он и шевельнул пальцами. На стене открылось новое окно: запущен протокол «Розетта». В нескольких километрах от нас вольеры захлестнуло микроволновое излучение.

Не вмешиваться, напомнил я себе. Только наблюдать.