Ложный след. Шпионская сага. Книга 2

Что ж, вывод о способе действия напрашивался сам собой: запуск групп сбора информации – в первую очередь, и только после этого оперативные группы. Именно они и должны будут выявить заказчика теракта.

Параллельно следует прибегнуть к услугам Гардина, который чем-то удивительно импонировал старику. Палочка-выручалочка для ордена, интеллектуал-аналитик, хладнокровный и расчетливый агент-одиночка, к тому же изучающий Каббалу, следовательно, мотивированный… Такие люди нужны ордену.

Ганс фон Альвенслебен потянулся в кресле, потом встал, налил себе немного минералки и подошел к окну. Огромный город раскинулся внизу огненными гирляндами, словно приглашая к мечтам и размышлениям. Но мечтать сейчас было бы совсем некстати.

«Гардину пришлось несладко, – думал Ганс. – Такое, как случилось с Леоном в России, долго не забывается… Да еще Марина рядом, а это ведь двойная ответственность. Хотя и самой девочке досталось. Потерять отца, а потом оказаться в такой шпионской передряге не каждому по плечу. Но молодец, справилась!» – Альвенслебен улыбнулся, вспомнив свою первую встречу с Гардиным. Было это не в таком уж и далеком ноябре 2002 года. Воспоминания потекли сами собой.

«Как же тогда Леон задел меня, пренебрежительно заговорив о моей первой жене, да еще обозвал двоеженцем! Так оно и есть, конечно, это – боль всей моей жизни. А что я мог тогда ему объяснить?

В 1942 году, когда окончательное решение еврейского вопроса вступило в силу, стало понятно, куда катится Германия, а за ней и весь мир. Мы сутками не покидали кабинета тогдашнего главы северной ветви Хранителей, пытаясь понять, в чем ошиблись. Как мы допустили такое? Как позволили этому монстру Гитлеру распоясаться, и можно ли еще хоть что-нибудь исправить? Именно тогда Хранители приняли решение принять личное участие в спасении евреев. В самом начале, когда нацисты пришли к власти, мы поняли, что евреев нужно вывозить из Германии, ведь было абсолютно ясно, какие могут быть последствия. И мы стали активно заниматься организацией их отъезда, в основном в США и Палестину. И тогда же столкнулись с неожиданной трудностью: несмотря на всевозрастающую очевидную опасность, многие наиболее ассимилированные еврейские семьи отказывались уезжать. Они уповали на свое богатство и престижное положение в обществе, считая, что «просвещенный немецкий народ» не допустит бесчинств. Они считали себя немцами, придерживающимися иудейских традиций! Мы же сразу поняли, что решение Гитлера – окончательное, ведь он своих приказов никогда не отменял и фанатично следил за их исполнением. Тогда мы решили брать в жены евреек и усыновлять их детей, чтобы спасти как можно больше людей.

На улице, где проживала моя семья, самый большой и красивый дом принадлежал семье известного банкира Цимермана. Поколениями она принадлежала к финансовой элите Германии, жила на широкую ногу, уменьшила свою фамилию до Цимера, считая, что такой шаг позволит им быстрее войти в высшие финансовые круги страны. Двое его сыновей, старшие офицеры, служили в германской армии в одном со мной полку. Дочка училась во Франции, говорила на пяти языках и слыла завидной невестой Берлина. Наши семьи не дружили, но я бывал в гостях у сыновей Цимера-Цимермана, и их дом покорил меня утонченным вкусом и приветливостью. Хозяйка дома и ее дочь Инга были истинными красавицами, да и сам банкир, красивый, холеный господин, отличался абсолютно европейской внешностью. В то время они были счастливой семьей… Как-то за обедом, на котором я присутствовал, я затронул тему отъезда из страны, ведь обстановка накалялась с каждым днем. Банкир согласился со мной, но фрау Цимер ценила обстановку дома, особенно необыкновенные зеркала венецианского стекла и прекрасный рояль, который обожала дочка. Отъезд все время откладывался, к тому же Цимеры не верили в то, что может произойти что-либо ужасное. Они так и не уехали: не смогли расстаться с привычным образом жизни и своим любимым домом и загородным поместьем.