ЛСД - мой трудный ребенок

Первые личные опыты психиатров В этой статье В.А. Штолль также дал подробное описание своего личного опыта с ЛСД. Поскольку это был первый личный опыт, опубликованный психиатром, и так как он описывает многие характерные особенности воздействия ЛСД, может быть интересным процитировать этот отчет. Я горячо благодарен автору за любезное разрешение, опубликовать этот отрывок. В восемь часов я принял 60 мкг (0.06 миллиграмма) ЛСД. Через 30 минут появились первые симптомы: тяжесть в конечностях, легкие атактические симптомы (неловкость, потеря координации). Последовала стадия субъективно очень неприятного общего недомогания, вместе с падением кровяного давления, отмеченным наблюдателями.

Затем возникла определенная эйфория, хотя, как показалось, более слабая, чем я испытывал в прошлых экспериментах. Усилилась атаксия (потеря координации), и я ходил "плавая" по комнате большими шагами.

После этого погасили свет (эксперимент в темноте); возникло небывалое, невообразимо мощное ощущение, которое все время усиливалось. Оно отличалось невероятным изобилием оптических галлюцинаций, которые появлялись и исчезали с огромной скоростью, уступая место бесчисленным новым образам. Я видел изобилие кругов, вихрей, искр, фонтанов, крестов и спиралей в непрерывном, ускоряющемся течении.

Образы проистекали как бы на меня, в основном из центра поля зрения, или же с левого нижнего края. Когда в середине появлялась картина, остальное поле зрения одновременно заполнялось огромным числом подобных видений. Все они были цветные: преобладали флуоресцирующий ярко-красный, желтый и зеленый.

Мне никогда не удавалось продлить какую-либо картину. Когда наблюдатель эксперимента обратил внимание на мою большую фантазию и яркость красок моего изложения, я смог прореагировать лишь сочувственной улыбкой. В действительности, я знал, что не мог удержать, а тем более описать, хотя бы части этих картин. Мне приходилось напрягать себя, чтобы давать описание. Такие слова как "фейерверк" или "калейдоскоп" были жалкими и недостаточными. Я чувствовал, что должен все глубже и глубже погружаться в этот чудной и завораживающий мир, чтобы позволить этому богатейшему, невообразимому изобилию, воздействовать на меня.

В начале, галлюцинации были элементарными: лучи, пучки лучей, дожди, кольца, водовороты, витки, брызги, облака и т.д. Затем появлялись более сложно устроенные видения: арки, ряды арок, море крыш, пустынные ландшафты, террасы, мерцающий огонь, звездное небо невероятного великолепия. Первоначальные, более простые образы сохранялись посреди этих сложно устроенных галлюцинаций. В частности, я помню следующие образы:

Последовательность возвышающихся готических сводов, с гигантским помещением для хора; я не видел только нижней части.

Ландшафт с небоскребами, напоминающий изображения нью-йоркской гавани: башни домов выглядывающих друг из-за друга с бесчисленными рядами окон. Опять отсутствовал низ.

Структура из мачт и канатов, напомнившая мне репродукцию картины, которую я видел днем раньше (цирковой купол изнутри).

Вечернее небо невообразимого бледно-голубого цвета над темными крышами испанского города. Я ощущал своеобразное предчувствие, я был полон радости, решимости и готовности к приключениям. Разом все звезды вспыхнули, собрались вместе и превратились в плотный поток звезд и искр, который устремился ко мне. Город и небо исчезли.

Я был в саду и видел бриллиантовые красные, желтые и зеленые огни, падающие сквозь темную решетку; неописуемо радостное переживание.

Важно, что все образы состояли из многочисленных повторений одного итого же элемента: множество искр, множество кругов, множество арок, множество окон, множество огней и т.д. Я никогда не видел отдельных образов, но всегда копии одного и того же образа, бесконечно повторяющиеся.

Я чувствовал свое единство со всеми романтиками и мечтателями, думал о Э.Т.А. Хоффманне (Эрнст Теодор Амадей Хоффманн - известный немецкий писатель и композитор эпохи романтизма), кружился в вихрях поэзии Э. По (хотя я к этому времени и прочел По, его описания казались мне преувеличенными). Часто мне казалось, что я нахожусь на вершине восприятия искусства; я наслаждался цветами алтаря Айзенхайма, и понимал, что такое эйфория и торжество видения искусства. Мне хотелось вновь и вновь говорить о современном искусстве; я подумал об абстрактных картинах, которые, как казалось, все сразу стали понятными. Затем снова пришло ощущение их полной бездарности, как относительно форм, так и комбинаций цветов. В мое сознание врезались кричащие, дешевые современные орнаменты на лампе и диванной подушке. Ход мыслей ускорился. Но у меня было ощущение, что наблюдатель эксперимента все еще мог продолжать общаться со мной. Разумеется, умом я осознавал, что тороплю его. Вначале, описания быстро оказывались у меня под рукой. С нарастанием же бешеного темпа, я не мог уже доводить мысль до конца. Многие предложения я мог только начать.