Лубянская империя НКВД. 1937–1939

Во-первых, соображения формального свойства: а) Юго-зап. фронт в его нынешнем состоянии и по задачам, стоящим теперь перед ним, в области политического воспитания армейской массы обладает количеством политработников приблизительно вчетверо превышающем потребное количество. Этим объясняется предполагающееся там откомандирование до 40 % работников в гражданские учреждения и б) учреждение, во главе которого я стою, предполагается к окончательному расформированию (в связи с переходом фронта в округ)…

Соображения по существу таковы: военнополитической работе я отдал себя, не будучи никогда никем мобилизованным, в результате революционного энтузиазма с одной стороны, и мотивов революционно-военной защиты Республики — с другой.

Так было в первый день революции и так продолжалось почти четыре года.

На протяжении указанного времени и в результате гражданской войны этот стимул исчез.

Теперь я чувствую себя в области военно-политической работы совершенно чужим человеком, не связанным с ней ни по существу, ни даже формально.

В результате изложенного я обращаюсь в Ц.К. с настоятельным требованием — снять меня с военнополитической работы.

Поскольку текущая политическая и военная обстановка допускает, до известной степени, возможность считаться с просьбой работника в отношении места и характера работы — я прошу Ц.К. оставить меня в Москве в распоряжении одного из центральных ведомств…

Анкета моя как делегата IX съезда Р.К.П. — имеется в Ц.К. Член партии (5416) С. Жуковский Москва 1/1—21 г.

Резолюция, крупно: ПУР. На возможную демобилизацию.

Подпись 3/II 21.

Что меня в приведенном заявлении удивляет, кажется совершенно необычным, — это его тон. Подумать только, обращаться в ЦК (в ЦК!) с «настоятельным требованием». Где же «сталинская скромность»? А ее, надо понимать, тогда еще не было. Люди еще чувствовали себя людьми. Товарищу Сталину предстояло крепко потрудиться, чтобы отбить у любого всякую охоту «требовать» что бы то ни было у власти.

А пока что требование удовлетворили, однако до Москвы, как желал отец, было еще далеко. Ехать, разумеется вдвоем, пришлось на юг — завагитпропом ЦК Туркестана, Ташкент, 1921. А затем снова, хотя и всего на полгода, в РККА — начальником Пубалта (политуправления Балтийского флота), Ленинград, Кронштадт. Мать назначили заведующей учебной частью военно-морских политкурсов. Жили они в роскошных, но неотапливаемых апартаментах Адмиралтейства. Время было голодное. Белые мыши чувствовали себя привольно, случалось, в отсутствие главы семьи они заставляли мать и приехавшую к ней сестру в панике забираться на стол.

Там в семье родился первый ребенок — дочь Наташа; она умерла через месяц от заражения крови.

В Питере состоялось первое свидание с комиссией по чистке. И — «Асшцссця находит, что у тов. Жуковского нет пролетарского подхода и ему необходимо дать помощника из пролетарского класса. Постановили. Сообщить характеристику Проверкома в Ц.К. РКП и ПУР для сведения. Секретарь П.К. Москвин». (Что-то смутно помнится о кознях зиновьевцев.) Ничего не попишешь, чего нет, того нет. Я имею в виду пролетарское происхождение (извините, «подход»). Впрочем его отсутствием блистало большинство тогдашних руководителей высоких уровней.