Лубянская империя НКВД. 1937–1939

Я была на приеме у А.В. Топчиева 12-го мая, вскоре после получения справки о реабилитации, а 16-го мая тов. Яснову было передано письмо за подписью президента Ак. А.Н. Несмеянова с настойчивой и мотивированной просьбой о предоставлении нашей семье отдельной квартиры из двух комнат, взамен конфискованной при аресте пятикомнатной. Мы были внесень! тов. Лебедевым в проект постановления по дому, строящемуся у Киевского вокзала и были уже накануне получения обещанной квартиры.

Однако, в последний момент, т. Ясное вычеркнул меня из списка и я снова вынуждена скитаться по добрым знакомым и каждый месяц снова хлопотать о временной прописке. Остаток моей семьи я также не могу собрать воедино.

После 17-ти лет всяческих лишений, после тюрем, этапов, пересыльных пунктов, исправительного лагеря и ссылки, в 50 лет, у меня уже не хватает сил работать живя в таких условиях.

Вы предложили мне обратиться к Вам снова если мне будет плохо, и я вынуждена снова беспокоить Вас и просить повлиять на т. Яснова, чтобы он внес меня в список и не вычеркивал из него с тем, чтобы скорее обеспечить нас жильем.

Искренне преданная Вам Жуковская. 29. VII.55 г.».

Яснов тогда был председателем Мосгорисполкома. Его я помню. Своей массивностью, неулыбчивостью, крупными чертами лица, словно высеченными из камня, он производил впечатление памятника самому себе. Типичный представитель номенклатуры уровня выше среднего, формирующего пьедестал Политбюро. Образование — в девятнадцатилетнем возрасте окончил рабфак при МГУ.

Наконец, все устроилось. Получила Елена Георгиевна двухкомнатную квартиру в хорошем доме на 2-й Хорошевской. Поселилась там с сыном-студентом; дочь уже вышла замуж и жила отдельно.

Окончим рассказ заключительным письмом Лены Комарову, написанным на исходе 1955 года.

«Глубокоуважаемый Павел Тимофеевич!

Позвольте мне от всей души поблагодарить Вас за Вашу сердечность и участие, которое Вы приняли в моей тяжелой доле. Теперь только, когда я вернулась в науку и когда я у себя дома с остатками моей семьи, 'я понимаю, какой страшный путь мы проделали за эти 17 лет и как невознаградима моя утрата — смерть Семена Борисовича Жуковского.

Правда, теперь возвращаться к прошлому нечего; нужно жить настоящим и будущим и я так и стараюсь поступать. Работа моя идет успешно: я уже сдала в печать одну большую научную статью и готовлю следующую. Очень благодарю участие также Ваших помощников тов. Климова и тов. Кузнецова.

Желаю Вам счастья и здоровья в Новом Году и в последующие годы.

Преданная Вам Жуковская. 28.12.55».

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Для Жуковского, а точнее, для его родных и близких, все закончилось посмертной реабилитацией. Если говорить о лубянских руководителях ежовского периода, это, скорее, исключение (во всяком случае, в 1955 году), которое следует объяснить тем, что к осуществлению репрессий отец отношения не имел. А вот, скажем, Ежов… Подождите возмущаться, дайте договорить.