– Вот Москве и захотелось получить экземпляр. Русский разведчик вышел на нашего шефа Хасана Бадави. Бадави – отличный пилот, в недавнем прошлом майор ливанских ВВС. Ему пришлось уйти из военной авиации из-за карточного скандала. Назанимал кучу денег, но так и не смог отдать вовремя долг. Естественно, хотя Хасан и перешел в гражданскую авиацию, но связи, весьма приличные и крепкие, в кругу бывших коллег остались. И Бадави начал осторожно прощупывать обстановку в поисках подходящего человека. С чьей-то помощью нашел он одного летчика. Звали его Махмуд Маттар. Хасану отрекомендовали Маттара как классного пилота, летавшего на «миражах». Бадави принялся обрабатывать его, и тот, разумеется за большие деньги, пообещал угнать облюбованный Советами «мираж-Ш».
– Ничего себе! – Ей полагалось что-то сказать.
– Я скажу тебе, дорогая, что «мираж-Ш» – это исключительная техника. Истребитель, способный сбросить атомную бомбу на Москву и вернуться домой.
– Боже! – поежилась Натали. – Неужели была такая задача?
– У нас, конечно, нет. Ты знаешь, на Ближнем Востоке два лагеря: арабские государства и Израиль. Москва традиционно поддерживала нас… Америка – Израиль. Какие тут атомные бомбы? А у европейских стран, где были на вооружении эти самолеты, очевидно, была. Ну, нашел Хасан русскому этого Маттара. Тот согласился, а когда дошло до самого главного момента, оказалось, что пилот – наш контрразведчик. Русским устроили западню. Перестрелка в центре города в одном из зданий вблизи советского посольства была страшная: Маттар погиб и еще погибло четверо полицейских.
– А русские? – медленно потягивая ананасовый сок, лениво спросила Натали.
– Те – вроде живы, хоть и выносили их полумертвыми. Советское посольство добилось их немедленной отправки на родину. Что с ними было дальше – известно одному Аллаху. Ну а здесь, в Бейруте, состоялся закрытый суд. Я считаю, мой бывший шеф легко отделался – повезло. Попал лишь в тюрьму. Правда, об этом событии вообще мало кому было известно. Большая политика! Русские нажали на все педали на всех уровнях в арабском мире – и дело замяли, в прессу так ничего и не просочилось, кроме одного короткого сообщения.
…Вот о чем шла речь в ту дивную ночь. Потом разговор перешел на излюбленную тему Джамаля – как прекрасен был Бейрут до войны. И кто ж тогда знал, что вскоре столица Ливана будет содрогаться от ракетно-бомбовых ударов. Автоматные очереди и взрывы гранат заменят гудки автомобилей и музыку, доносившуюся из кафе, а красивейшие здания ливанской столицы будут лежать в руинах.
Итак, снова «мираж»… и Россия. Натали прикинула: пятнадцати минут, что она проведет в душе, вполне хватит для того, чтобы разработать – ну, в общих чертах – план действий. Едва заметные, но стройные его очертания вырисовывались – одно за другим – в ее компьютерном мозгу.
– Милый, я иду в душ, потом быстренько начну одеваться, а ты пока подумай: во что твой банк и французское правительство могут оценить услугу, которая обеспечит вам голоса Национальной ассамблеи. Понял, милый?
Омар вытаращил на нее свои масленые глаза и, казалось, лишился дара речи. Удивление, надежда, недоверие и восхищение – вся гамма разнообразных и противоречивых чувств отразилась в его взгляде. Восхищение сменялось недоверием, а подозрительность надеждой. Он, разумеется, хорошо знал Натали, имел достаточное представление о ее «подвигах» в сфере финансовых махинаций и политических интриг. Пропустить мимо ушей такое нахально уверенное заявление, как бы невероятно оно ни звучало, упустить такую возможность Омар не мог себе позволить. Банкир, даже влюбленный, не должен терять хватки, иначе какой он банкир?
Натали мягко соскользнула с кровати, встав во весь рост рядом с Омаром, – бедняга лежал, приподнявшись на локте, и не отрываясь смотрел на возлюбленную. Чего же сейчас он больше жаждет – согласия Национальной ассамблеи или эту женщину?.. Проверим. Она грациозно изогнула спину, соблазнительно отставив прелестную попку и грациозным движением обеих рук взяла в ладони полные груди.
Результат, как всегда, оказался взрывоопасным. «Эффект зажженной спички, брошенной в бензин», – много лет назад назвал свою реакцию на подобную позу Пьер Легаре.
Краешком глаза Натали углядела, как Омар безошибочно отыскал в этом королевстве зеркал наиболее соблазнительный ракурс ее обнаженного тела. Тяжело дыша, он приподнялся и сел, уставившись в зеркала, словно зритель в первом ряду партера в театре, где дают превосходный спектакль. И где он – участник этого действа и одновременно наблюдатель, щедро оплативший зрелище. Очень щедро…
– Милая, любимая, наслаждение мое, – шептал возбуждающийся на глазах Омар.