Лубянская ласточка

– Простите, мне бы хотелось на завтра на вечер заказать два места. Пожалуйста, сделайте так, чтобы наши места были вблизи стола, который у вас на это время зарезервирован для большой компании военных… Да, да, правильно, выпускников Ecole Militaire[31]. Мой брат один из участников этого мужского застолья, он не знал, что я тоже приеду в Париж. После ужина мы вместе едем к маме… – с рассчитанной наивностью в голосе добавила Натали, чтобы как-то объяснить причину своей необычной просьбы. – Есть места? Прекрасно! Также на девять часов, пожалуйста. На имя мадам Легаре. Все в порядке? Благодарю вас, вы очень любезны, мсье.

Уфф… Значит, не нужно звонить в ресторан «Жюль Берн». Рестораны «Высота 95» и «Жюль Берн» пользуются большой популярностью. Когда стемнеет, оттуда открывается потрясающая панорама ярко освещенного города, мириады мерцающих огней…

Натали ничего не могла с собой поделать – ее с неодолимой силой влекло к Морису де Вольтену. Она чувствовала: это не просто стремление к новому сексуальному партнеру. В чем-чем, а в амурных жанрах Натали разбиралась. Она прекрасно умела ловить момент чувственного, животного вожделения, который порой заканчивался так же быстро, как и возникал. Коротких сексуальных «схваток» в жизни Натали было в сотни раз больше, чем романов. Да, этот мужчина притягивал ее как личность – силой, уверенностью и независимостью. Натали хотелось сблизиться с ним… Из любопытства, да и для дела – так, по крайней мере, она объясняла себе.

Заблуждений, что аристократы – это нечто особое, голубая кровь и другая подобная чушь, Натали не испытывала. Ведь она совсем недавно прекратила интимные отношения с изрядно надоевшим ей Жан-Мишелем – ярким представителем французских аристократов. Талантливая размазня, выполнявший все ее прихоти, мужчина-мальчик, которым она могла командовать, как ей только заблагорассудится. «Удобно, но жутко надоело». Жан-Мишель сам шел к ней в руки. Морис – другое дело. Он – «дичь», достойная усилий и изобретательности. Трофей, который стоило добыть. Красивый в своей суровой мужественности, умный и независимый представитель мужского племени. «Забавно, – думала Натали, – я собираюсь совращать и уламывать его, как девицу! Ставлю свой „ягуар“ против „запорожца“ – со стратегией и тактикой в постели у него полный порядок. Что же меня смущает? В чем дело?» – Натали недоумевала. Совращение мужчин – ее призвание еще со времен арбатской юности, а «работа» с бароном обещала быть исключительной…

Натали почему-то вспомнила, как, выполняя одно из первых своих «пикантных» заданий, она попала в таинственный «Американский дом» в Москве. Так называли небольшой кирпичный особняк на Метростроевской набережной. У входа в особняк, как и у любого из посольских зданий, находилась будка с милиционером. Она олицетворяла пограничный пост на государственной границе, за черту которой ни один простой советский гражданин не имел права перейти.

Об этом островке западной цивилизации ходили невероятные слухи. Бывалые фарцовщики рассказывали, что там можно было отведать настоящее шотландское виски или загадочный джин с тоником, вдоволь напиться «Кока-колы» – манящего и недоступного символа американской культуры и, вдобавок ко всему, насладиться музыкой. Лучшие джазовые мелодии, «вечно зеленые» стандарты, песни из мюзиклов и фильмов, записанные на больших диковинных долгоиграющих пластинках, в ярко раскрашенных глянцевых конвертах стопками лежащих у радиолы… Распоряжался всем этим богатством чернокожий бармен.

К своему удивлению, Натали увидела в баре «Американского дома» спокойно сидящих там со своими иностранными эскортами нескольких знакомых из числа «центровых» девочек. Она часто видела их вертящимися у интуристовских гостиниц или в ресторанах. Тогда-то Натали и догадалась о существовании под надежным прикрытием КГБ целой стаи «ласточек», одной из которых она уже стала. Многие из них по тем или иным причинам «спалили» свои крылья и разбились о безжалостные утесы жизненных реалий.

«Полет» же Натали, начавшийся десятилетие тому назад, несмотря на бесчисленное множество преград и ловушек, оставался не прерванным до сих пор.

Барон не укладывался ни в одну из категорий мужчин, на которые Натали делила весь сильный пол. Как и в юности, так и сейчас она сортировала мужчин на «мужиков» и «евнухов».

Морис де Вольтен, разумеется, подходил под первую категорию, но почему-то чары мадам Легаре не заставили его потерять голову. Что и разжигало ее азарт охотницы.

Натали догадывалась, что Морис считает невозможным и недостойным затеять интрижку с женщиной – пусть и бывшей – своего друга. Тем более что барон прекрасно знал: чувства Жан-Мишеля еще не остыли. В таком случае связь с женщиной явно не в правилах мужчин с гипертрофированным чувством чести. А что предмет ее неутоленной страсти относился именно к такому типу, Натали не сомневалась. Ничего, она внесет поправки в устаревшие представления о том, «что такое хорошо, а что такое плохо».