Лубянская преступная группировка

— Один, иначе он не бегал бы за мной с этажа в бар. Ночью больше и не требуется — куда мы денемся из гостиницы. Наверное, засекли нас у посольства. Если смотрят за посольствами, то точно должны были засечь. Надо отсюда уходить.

Мы переглянулись и сказали одновременно: «Хорошо, что мы не сдали машину».

— Марина, возьми у Алика ключ от его комнаты, только незаметно, — сказал он. — Иди наверх, как будто вы с Толиком пошли спать, собери вещи, перетащи всё к Алику в номер на восьмой этаж и жди его там.

Расчёт был на то, что если наблюдатель действительно один, то он будет висеть у Саши на хвосте, и перемещения Марины останутся незамеченными.

Марина зевнула и, сказав: «Ну, ребята, до завтра», потащила за собой к лифту сонного Толика. Минут через пятнадцать поднялись и мы с Сашей. Мужик в баре остался на своём месте.

— Забирай Марину и двигай в гараж, — скомандовал он. — Как только будете готовы, звони мне с мобильного.

Саша вышел на седьмом этаже и отправился к себе в номер. Я вышел на восьмом и, спустившись по лестнице, осторожно заглянул в холл седьмого этажа. Мужик из бара был уже там и читал газету. Я поднялся к себе в номер. Марина читала, одетый Толик спал в моей постели.

Потребовалось две ездки на лифте и четверть часа, чтобы перетащить все вещи и спящего Толика в машину. Когда всё было готово, я позвонил Саше. Спустя три минуты, наша машина выскочила из подземного гаража гостиницы «Шератон» и двинулась в направлении, неизвестном нам самим, так как карты города у нас не было. Я посмотрел на часы. Было половина второго ночи.

— Как ты думаешь, ушли? — спросил я Сашу.

— Чёрт его знает! Если он был один, то ушли, но в городе невозможно сказать. Вот выедем на шоссе, будет ясно.

— Если б я знал, в какую сторону ехать, — сказал я.

На перекрёстке стояла группа жёлтых такси. Стайка шоферов, сгрудившаяся у первой машины, что-то горячо обсуждала. Я остановил машину.

— Как проехать в Стамбул? — спросил я по-английски. — Стамбул, Стамбул!

Последовало длинное объяснение по-турецки. Я жестами объяснил таксисту, что поеду за ним — пусть он выведет нас на стамбульское направление. Через полчаса, расплатившись с таксистом, мы легли на курс.

— Останови-ка машину, — попросил меня Саша после крутого поворота шоссе. Постой минут десять. — Так… Вроде никого нет, поехали дальше.

Большую часть пути мы проехали молча. Жизнерадостное настроение предыдущей ночной поездки сменилось унынием.

— Я не дамся живым, — вдруг сказал Саша. — Если меня начнут выдавать, я покончу с собой.

Я посмотрел в зеркало. Марина и Толик спали.

— Саня, не напрягайся, — посоветовал я, вспомнив книжку по популярной психологии. — Старайся думать в положительном направлении. А то потом, когда всё обойдётся, окажется, что ты зря волновался.

— У тебя есть план действий?

— Добраться до Стамбула, прописаться в гостинице и выспаться. А потом подумать.

— Хочешь, я сяду за руль?

— Нет, не хочу. Нас остановят, а у тебя в правах одна фамилия, а в паспорте другая. Сразу заметут.

С рассветом появился густой туман. Судя по километражу, мы должны были уже въехать в Стамбул, но впереди была лишь густая молочная стена. Может, турок-таксист сыграл с нами злую шутку и направил нас в противоположном направлении? К тому же у нас кончался бензин. Я ехал и думал о том, что мой вашингтонский приятель был прав — меня несёт в неизвестность туманный поток под названием «непредусмотренное развитие событий», и кто знает, где мы окажемся через час после того, как встанем на пустом шоссе без бензина, а к нам подъедет полиция и проверит документы.

Впервые за пять дней, прошедших с ночного звонка Бориса, у меня было время подумать над вопросом жены, от которого я отмахнулся в Нью-Йорке: чего ради меня понесло в Турцию? Это была не просто жажда приключений. Скорее, ностальгия по прошлому, возможность вернуться на 25 лет назад, когда при других обстоятельствах мне самому пришлось испытать то, что должен чувствовать сейчас Саша — опьяняющую смесь внутренней свободы и безграничной уязвимости человека, который бросил вызов репрессивной системе, и вот — не раздавлен, жив и может быть даже оставит монстра в дураках! Это чувство победы над собственным страхом, забытое за годы американского благополучия, дремало на задворках моего сознания четверть века, с тех пор, как в мрачной Москве 70-х годов я распространял книжки Солженицына и передавал западным корреспондентам сведения о политических заключённых. Борис прав — скоро диссиденты снова начнут бегать в американское посольство, а отчаянные мальчики — перепечатывать самиздат. Монстр КГБ не погиб и вновь набирает силы, насосавшись крови в двух чеченских войнах. Как я мог упустить шанс помериться с ним силами ещё раз?!

Вдруг из тумана выплыл зелёный транспарант: «Аэропорт Кемаля Ататюрка — Стамбул», а ещё через двести метров показалась долгожданная бензоколонка.