Лубянская справка

Все это молниями проносилось в голове И.О., пока они поднимались по лестнице на четвертый этаж, откуда доносилось треньканье балалаек и сладкий голосок тенора, певшего опостылевшую "Калинку". Сузи была необыкновенно красива, и это пугало И.О., ему было трудно поверить, что совсем недавно они были вместе, - он смотрел на нее, сидевшую рядом с ним за щедрым и красивым столом, как раз напротив отца, и мрачно думал: "Вот сидишь ты тут, моя шестибалльная красавица, и сама знаешь, что ничему не бывать - ни свадьбе, ни семье, ни внучатам... И все, чего я только хочу, это провести с тобой еще одну, последнюю, ночь, а там хоть потоп". И Сузи, прижавшись к его плечу, тихо и печально прошептала в ответ: "Я тебя люблю", что могло означать лишь одно: "Да, ты прав".

Гольстман уже вовсю беседовал с канадкой, за которой стал ухаживать с самого момента встречи у Большого театра. Английского языка он не знал, но, будучи фанатиком джаза, умудрялся объясняться с ней названиями джазовых концертов и песен. Получалось у него довольно складно. "Love me tonight", повторял он каждые две минуты, а на все ее вопросы отвечал: "You are the top!" и "I've got you under my skin". А когда, отсмеявшись, она на него несколько рассердилась, он вставил: "The shadow of your smile?" И, обняв ее за плечи, нежно прошептал: "Come to me my melancholy baby". Канадка, сообразив наконец, как надо с ним разговаривать, тоже перешла на песни. "I've heard that song before", - сказала она. "Just one of those things", попросил он. "Never on Sunday", - ответила она. "Cheek to cheek", - умолял Гольстман. "Let me, lover", "Tenderly", - вздохнул Гольстман. "It's delavely", - улыбнулась канадка. "Come dance!" - смело воскликнул Гольстман. "Let's do it!" - согласилась канадка, и они пошли танцевать.

Мишаня и Крепыш чувствовали себя в валютной чайной как дома, налегали на виски, икру, семгу (где еще так полакомишься!) и вовсю беседовали с миллионером, и тут Крепыш с услужливостью медведя стал усердно и с жаром расхваливать И.О., за что немедленно получил от Мишани хорошего пинка под столом. Бразилец весь вечер был очень мил, и, хотя делал вид, что не обращает на И.О. особого внимания, они, однако, раза три ловили друг друга на этаких шпионских, исподтишка, взглядах и потом вежливо раскланивались, улыбаясь. К середине вечера "папа" проникся к И.О. настоящей симпатией, а И.О., в свою очередь, забыл все страхи, расслабился и, обняв Сузи за талию, напевал ей, тут же переводя на английский, непристойные русские частушки, также испытывая злорадное ликование - вот вам настоящая Россия, а то поразвесили клюквы, переодели стукачей в псевдорусские костюмы и потчуют иностранцев самоварно-балалаечно-цыганским винегретом. Но на самой бойкой частушке он поперхнулся: из-за стойки бара-буфета на него очень внимательно глядела зловещая группа - три черных квадрата с круглыми, как футбольные мячи, головами. Крайнее слева лицо страшно походило на тяжелую физиономию Царапкина, некогда бывшего советским послом в ФРГ. Как-то И.О. пришлось брать у него интервью, и он тогда поразился нерушимости монолита лицовзглядфигурафамилия; "метрополевский" Царапкин вытащил из-под прилавка фотокамеру, не спеша приладил к ней блиц и, копаясь в объективе, стал направлять ее на их стол, но оказалось, что расстояние от буфета слишком велико, так что ему пришлось подойти почти вплотную к их столику. Пока он еще раз проверял диафрагму и наводил на резкость, вся компания сгрудилась вокруг миллионера, и тут наконец Царапкин вспыхнул блицем, ослепив гогочущую прямо в объектив "семейку". Все иностранцы так и решили, что фотография предназначается для семейного альбома, а очаровательная, прямо королевская пара - Сузи и И.О. - счастливые молодожены. И тут весь зал разразился аплодисментами! Глупые, наивные иностранцы! Расскажи вам правду, вы содрогнетесь, ужаснетесь и все равно не поверите - так не бывает! Так не может быть! У нас не так! - будто если у вас не так, а эдак, значит, эдак и везде. Давайте, валяйте, наводите всякие сердечные да добрососедские мосты, но уж после пеняйте на себя.