Лубянская справка

Но ведь Сузи - это любовь, страдание, счастье, это, в конце концов, семья и дети, а не просто красивая жизнь; да останься она завтра без всего разве он бы от нее отказался? Вздор. Разве виноват он в таком совпадении: красота, ум, богатство - и все в ней одной? Да вообще, разве он в чем-нибудь виноват, раз жизнь такая? Впрочем, все поздно. Вспоминать поздно. Жить поздно. "Да и время уже позднее", - сказал вслух И.О. и взглянул на часы: он пробыл здесь уже более девяти часов.

В коридоре послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и Иван Петрович с каменным лицом протянул И.О. знакомую серенькую бумажку. И.О. задохнулся от сердцебиения - не потому, что на что-то еще надеялся, нет, просто от полковника веяло такой силой и безжалостной решимостью, что И.О. почувствовал себя приговоренным к смертной казни - сейчас ему прочитают приговор, выведут в темный коридор и выстрелят в затылок. А ведь как все просто - скажи "да", подпишись под бумажкой, стань винтиком, шестеренкой, забудь навсегда, что ты Венец Создания, Подобие Божие! - и будешь сносно жить, всегда будешь иметь подстилку, стойло с сытой пищей, а по праздникам будешь приобщаться к рациону сильных мира сего - перепадет и тебе рублей двадцать в сертификатах на визит в кормушку - поистине великое изобретение нашего чудного времени!

"Ну, теперь что скажешь?"

"Да-да, - хрипло бормотал И.О., разглядывая справку - опять это троекратно отпечатанное на машинке суровое слово:

Положительно...

Положительно...

Положительно.

И.О. морщил лоб, перечитывал свою фамилию... Но при чем здесь он?!

"Это не мой анализ... - сказал он тихо и заплакал, кусая кулаки, чтобы сдержаться, что бы там ни было, а на справке стояла его фамилия, а не Андреева! - Это не моя справка!" - рыдая, повторял И.О. "Напакостил, так будь мужчиной, веди себя прилично!" - прикрикнул с презрением Иван Петрович, а И.О. вспомнил Мишаню и засмеялся. Он продолжал вот так плакать и смеяться и - слава тебе, Господи! - сообразил, что пока ни в коем случае нельзя раскрывать Мишаниного секрета. Он здоров - теперь это ясно на все сто процентов. Это наглый трюк. Шантаж. Провокация. Подлый и жестокий обман. Мишаня, милый Мишаня обвел их вокруг пальца! "Я к вашим услугам!" - вот где ты, голубчик Андреев, пригодился, вот ты и у нас послужил малюсенькой шестеренкой, - да, да, это именно так, это Мишанин почерк, - а иначе зачем бы он просил И.О. сдать кровь на имя Андреева? Значит, в лаборатории была андреевская кровь, сданная на имя И.О. А что если сам Андреев болен этим? Да какое теперь это имеет значение! Им ведь нужно только одно - убедить его, что он болен, - заманчиво иметь своего агента в семье министра и посла не совсем дружественной страны. Небось, на этом деле милейший Иван Петрович хотел в генералы выйти, никак не меньше. Но каков Андреев! Каков мерзавец! И волна жгучей жажды мести захлестнула И.О. - это из-за Андреева он навсегда потерял Сузи, будущее, здоровье... Месть, одна только месть - вот что спасет, вот что вернет к жизни...

"Ах, какая неудача, какое несчастье!" - бормотал И.О., ковыляя к Мишаниному дому. Какой неудачный год, какой неудачный месяц, какой гнусный день, какая чертовски неудачная жизнь! Что бы такое сделать, раз уж жизнь кончена, раз уж нет выхода? А что если пойти прямо туда, в Самый Большой Дом, и бухнуться в ноги Самому Главному и со слезами - он поймет, обязательно поймет! - сказать: "Делайте со мной все, что хотите, потому что уже нет никаких сил болеть, я очень болен, вот мой диагноз - ненависть!" Да-да, они помогут, они сделают с тобой что-нибудь оздоровительное, как же не воспользоваться величайшим преимуществом - бесплатным лечением?

А может, открыть забрало и ринуться в бой?! Кричать, громить, стучать кулаком по столу, опять идти туда, писать, объявить голодовку, возмутить общественное мнение!.. Сгниешь, козявка, засушат тебя в каменном гербарии, придавят бетонным листиком до конца дней твоих...