Луч

Приехал с работы отец. Мама отправилась с полицейскими в участок: ей не верили. Не штрафовали за ложный вызов, но и не верили и, уж конечно, отказались предоставить охрану. О дне рожденья все забыли; только ночью, уже в двенадцатом часу, семья собралась все-таки на кухне, приковылял Коля на детских костылях, а Оля зажгла свечи на заранее приготовленном торте: четырнадцать тонких свечей.

– С днем рожденья, сынок, – сказала мама. – Через полчаса наступит полночь. Твой день закончится. А это значит, что он… этот… не исполнил угрозу. Не смог!

Отец посмотрел на нее устало: у него сорвалась важнейшая встреча, и завтра предстояли неприятности, нервотрепка, убытки. Упреки заполняли его рот, давили на корень языка: «Ты внушила себе», «Тебе показалось», «Это психоз», «Этот сумасшедший вообще мог звонить из-за океана». Но отец молчал, к чести его, и даже смотрел без осуждения – только с грустью.

Денис распаковал подарок: дрон, о таком он давно мечтал. Запах отличной вещи. Упаковочная пленка в пупырышках, которые так приятно давить между пальцами. Испытания летательного аппарата назначили на завтра, потому что была уже почти полночь.

Он поднялся в свою комнату по лестнице, устланной толстым ковролином. Близнецы легли спать: дверь в их комнату, с мультяшкой-пони, была закрыта. Денис отодвинул жалюзи на своем окне. На газоне включилась поливальная установка. Снизу потянуло влагой, запахом теплой земли и травы.

Запах теплой и мокрой земли. Покой и радость. Срабатывает, наверное, генетическая память поколений: как хорошо. Все нормально. Будет славный урожай. Ничего не бойся.

Когда мама легонько стукнула в дверь, он был уже в постели. Она подошла, улыбаясь, и села на самый краешек, страшно усталая, но почти умиротворенная:

– Спокойной ночи, сынок.

Он смотрел снизу вверх на ее лицо и никак не мог сказать того, что должен был.

– Я люблю тебя, мама.

– Я тоже очень тебя люблю.

– Мама… – он запнулся. – Если он заберет меня… не сомневайся, ты все правильно сделала. У меня были в жизни эти четырнадцать лет.

Ее дыхание стало громким, тяжелым, как после бега.

– Он тебя не заберет, – сказала она другим, жестким голосом. – Я не позволю… Спи!

Она отошла, села в кресло у письменного стола и осталась сидеть в полумраке, дожидаясь полуночи. Денис послушно опустил веки, смущенный и благодарный: она охраняет его. Мама рядом.

У Дениса с раннего детства были особые отношения с матерью. Даже рождение близнецов не отдалило их друг от друга. Денис и мама были как одно целое.

Люди реагировали по-разному: некоторые озабоченно твердили, что это не вполне нормально, ребенку пора сепарироваться. Другие пророчили с умным видом: он подрастет – и станет, как все подростки, скрытным и независимым, только подождите пару лет. Кто-то упоминал Эдипов комплекс, – хорошо, что Денис тогда не знал, что это такое.

Сейчас, за минуту до полуночи, лежа в маленькой спальне маленького дома, затерянного среди таких же домов на маленькой улице, расположенной посреди огромного чужого континента, он задавал себе единственный вопрос: правда ли, что мать продала его?

Нет, это дурная формулировка, неправда. Продают ради выгоды, продают за деньги. Мама никого не продавала, она заключила договор… договор, а не сделку купли-продажи. И, если задуматься, условия неплохие. Четырнадцать лет – много. Это были хорошие четырнадцать лет.

…А хоть бы и продала? Какие варианты? Умер бы он на третий день жизни и ни разу не испытал бы радости. Не возился бы с Джеки-щенком, не учил двойняшек играть в мяч… Ох, Коля. Нога срастется, у детей быстро срастается. Как хорошо, что у родителей есть близнецы. Малыши запомнят, что у них был старший брат…

Глупости! Как он мог впустить себе в голову такие мысли?! Что значит – «был», он не собирается никуда деваться!

…Знать бы, что будет потом. Пусть, пожалуйста, ничего не будет, никакого загробного мира. Заснуть и просто не просыпаться. Некоторые собаки живут по четырнадцать лет… целая жизнь. Только бы не было «потом». Слишком страшно об этом думать.

Пробили часы, арендованные вместе с домом. Содрогнулся пол: маленькое землетрясение, такие бывают здесь часто. И в ту же секунду сделалось тихо: не шипела вода в поливальной системе под окном. Не ездили машины по далекой трассе. Не стучали часы. Замолчала отдаленная полицейская сирена.

Денис сел на кровати, коснувшись босыми ступнями прохладного гладкого пола. В кресле по-прежнему кто-то сидел, но это была не мама. Денис включил свет; незнакомец смотрел на него, закинув ногу на ногу, небрежно откинувшись на спинку.

– Мама! – крикнул Денис.

Никто не ответил. Денис опрометью сорвался с постели, бросился бежать, распахнул дверь…

Свет из комнаты вырвался наружу, залил коридор, по колено заваленный обломками. Дом выглядел как после бомбежки, как после катастрофы, которая случилась много лет назад – по стенам полз грибок, кое-где развалины поросли мхом.