Лучезарная нимфа

Опять славили Домициана, который все не появлялся за столом. Славили за его щедрость и гостеприимство, хвалили жаркое и вино. Некоторые, памятуя об особых милостях, оказанных юному Галлию, отважились поднять за него свои чаши и сказать несколько добрых слов, – может Домициану будет приятно услышать, как хвалят его нового любимца.

На сладкое подали только творожные колобки и сушеные фрукты. Неожиданно скудное угощение после богатого обеда. Перед Корнелием же поставили огромный маковый пирог, сливки, взбитые с сахаром и большую вазу со свежими фруктами.

Собравшиеся даже разговоры прервали, при виде такой необыкновенной щедрости, предназначенной для одного человека. Клемент Аррецин взглянул на юношу с кривой полуулыбкой, долго не отрывал взгляда, ожидая его реакции на подношение императора.

Стремясь как-то разрядить обстановку, молодой человек вскочил с места и громко заявил, что, поставив перед ним одним такой огромный пирог, цезарь наверняка предполагал, что Корнелий разделит это чудесное кушанье с теми из присутствующих, кто был свидетелями его сегодняшней победы и кто болел за него в пылу схватки. Первый и самый большой кусок он предложил отведать Домициану. Корнелий был уверен, что его слова в любом случае дойдут до ушей императора. Так и вышло. Домициан появился практически сразу после пламенной речи молодого патриция. Видимо он скрывался где-то поблизости, наблюдая за реакцией юноши на его щедроты. От пирога не отказался, но отломил только маленький кусочек и ел с загадочной улыбкой, блуждающей по устам.

Пир завершился около шестого часа ночи. На прощание Домициан пожелал обняться с некоторыми из своих гостей, других облобызал, в знак особого расположения. Корнелию досталось даже более. Пожелав ему доброй ночи и сладких снов, Домициан притянул к себе юношу и крепко поцеловал в губы на глазах у ошарашенных свидетелей, среди которых был и Аррецин Клемент.

Корнелий вернулся домой в самом мрачном расположении духа, понимая как много изменилось для него за этот злосчастный день, как многое предстоит переосмыслить и решить, что делать со внезапно свалившейся на него любовью великого цезаря.

Глава 7 Гостья

Больше двух недель минуло с тех пор, как Корнелий появлялся в каморке старого Антония. Его врач еще несколько раз наведывался сюда, но сам молодой патриций не показывался. Лекарь уверял, что его хозяин вполне здоров и счастлив, глядя при этом на Антонию странным, будто оценивающим взглядом.

В последний раз Эллий пришел около недели назад, осмотрев больного, уверил Антонию, что теперь старик пошел на поправку, и в услугах врача больше нет надобности. Антония проводила Эллия до выхода на лестницу, с сожалением попрощалась, понимая, что прерывается та тонкая ниточка, которая связывала ее с Корнелием, хотя бы в ее воображении. Эллий вдруг обернулся к ней.

– Мой господин поручил мне узнать у тебя, – сказал он, – Как ты живешь, не нуждаешься ли?

В деньгах Антония уже не нуждалась. С ней расплатился булочник за пение на его свадьбе, еще и извинившись за задержку. А потом ее стали приглашать выступать в другие места. Ее голос и манера исполнения пришлись по душе простому рабочему народу и платили ей неожиданно хорошо и исправно. Хорошая одежда и еда в доме могли бы без слов рассказать Эллию о положении дел. Но он ждал ответа.

– У меня все хорошо, добрый человек, – сказала она, – мне есть чем платить за хлеб и жилье. Отец поправляется. Передай своему господину, что я благодарна ему за заботу, но мне больше ничего не надо.

Она могла бы добавить, что ей не хватает внимания молодого господина. Как ни странно, она постоянно думала о нем с затаенными тоской и наслаждением. Чем больше проходило времени, тем сильнее ей хотелось его увидеть, но она понимала, что ему больше нечего делать здесь.

Эллий кивнул, выслушав Антонию, вздохнул и, смерив ее еще одним загадочным взглядом, не оборачиваясь, пошел прочь. Он не мог понять, что же так сильно привлекло в этой худенькой, обыкновенной девочке великолепного Виртурбия. Пожилому лекарю было хорошо известно, что хозяин никак не может ее забыть, буквально извелся из-за нее. И дня не проходило без вопросов о ней. Она же совершенно равнодушна к тому, кого боготворят самые очаровательные женщины Вечного Города.

А Антония смотрела Эллию вслед и едва сдерживала непрошеные слезы, хорошо понимая, что уже никогда не увидит его хозяина.

Позавчера в цирке состоялось ристание колесниц, на котором побывала и Антония вместе с семьей своей приятельницы Феодоры. Отец Феодоры служил бельнеатором (банщик) в римских термах. Зарабатывал немного, но его маленькой семье, состоящей из жены, сестры и дочери, хватало. Именно он поддерживал Антонию в самые трудные дни, снабжая деньгами, хотя у самого этих денег было наперечет. Именно к нему она собиралась на Субуру, чтобы вернуть долг, в тот день, когда к ней повторно наведался Корнелий, а потом и Кастор.