Лучи из пепла

Марагума пригласил Кадзуо в свою контору, чтобы познакомиться с ним поближе. Но когда безработный юноша явился к нему, то увидел в конторе не известного всему городу шефа фирмы, а девочку лет четырнадцати с кукольным личиком. Девочка сразу же окликнула его и завязала с ним разговор с необычной для молодой японки смелостью. В первую же минуту Кадзуо почувствовал к своей новой знакомой в школьной форме такое доверие, какого он уже давно ни к кому не испытывал. Юкико напомнила ему Сумико, девочку, умершую у него на руках на следующий день после «пикадона». Юноша начал выкладывать Юкико все, что уже много месяцев камнем лежало у него на сердце.

— Каждое слово, слетавшее тогда с моих уст, выражало злость и тоску, — вспоминал он позднее. — Но Юкико, слушая, как я высказывал свое отвращение к послевоенному миру, одобрительно кивала головой и даже посмеивалась.

Наконец по прошествии двух часов явился сам «босс». Он бросил весьма критический взгляд на худые руки Кадзуо, но, поколебавшись немного, предложил ему все же стать служащим Марагума-гуми. Кадзуо снова имел работу. Однако главным событием этого дня был не контракт, заключенный с хозяином фирмы, а встреча с девочкой Юкико. Кадзуо почувствовал это уже по дороге домой. На следующий день он узнал, что Юкико — младшая дочь его нового шефа.

До сих пор Кадзуо выполнял только физически легкую работу. Теперь ему пришлось напрячь все силы. Но сам «босс» и его «сигото-си» (помощники) терпеливо учили новичка. Они показывали ему, как вонзать острый конец «тоби» в дерево, как, ловко орудуя крючком, рушить стены и как потом, в последний момент, отскакивать в сторону. Они предупреждали его об опасностях, таящихся под грудами развалин, которые явились следствием атомного взрыва и для расчистки которых требовался упорный, терпеливый труд.

Прошло несколько месяцев, и Кадзуо уже ни в чем не уступал всем остальным членам «гуми». Он стал сильным и ловким и выработал в себе шестое чувство, спасавшее его от падающих обломков. Теперь юноша мог выбивать косяки окон и дверей, таскать тяжести и ему уже не становилось дурно, когда он натыкался на разлагающийся труп.

Принятие закона, официально объявляющего Хиросиму «городом мира», чрезвычайно благоприятно отразилось на делах фирмы. Правда, между городскими властями в Хиросиме и центральным строительным бюро в Токио пока еще шла бумажная война по вопросу об использовании чрезвычайных кредитов. Не было установлено также, что, собственно говоря, должен строить город на обещанные миллионы иен. Тем не менее работа по расчистке центра и привокзальных районов уже началась. Надо было прежде всего снести бесчисленные «бараку» и сараи, которые с молниеносной быстротой выросли там после «пикадона».

Часто фирма не могла приступить к работе без помощи полиции, выселявшей людей из трущоб. Если просьбы этих несчастных об отсрочке не помогали, дело иногда доходило до открытых столкновений. В нескольких случаях выселяемые нападали на представителей властей. Перспектива вновь оказаться на улице страшила отчаявшихся людей больше, чем тюремное заключение.

Много несчастий и бед повидал за эти месяцы Кадзуо. Внешне юноша никак не проявлял своих чувств. На самом же деле сердце у него разрывалось, когда он видел отчаяние, злость, бессилие и беззащитность людей, которых выгоняли из их временных жилищ. А когда стены домов, разрушаемых им или его товарищами, с шумом валились на землю, он вновь слышал грохот и крики «того дня» — их не могла заглушить самая громкая джазовая музыка. Воспоминание о великой трагедии просто невозможно было вытеснить из сознания.

2

И все же месяцы работы в Марагума-гуми были для Кадзуо самыми счастливыми месяцами после 1945 года. Как большинство служащих фирмы по сносу домов, он добровольно вступил в пожарную команду. Вот что он рассказывает об этом:

«Все пожарники были люди с запятнанной репутацией. Работу в пожарной команде они рассматривали как своего рода добровольное искупление грехов, как компенсацию за неблаговидные поступки. Мы вступали в ряды пожарников по собственному желанию. Никто не принуждал нас заниматься этим опасным делом, но и за труд свой мы не получали ни иены вознаграждения. Даже инвентарь пожарники приобретали за собственный счет и по тревоге доставляли его на место происшествия. Когда кто-нибудь из нас получал увечье, а то и вовсе погибал, семье не давали пособия. При первом звуке колокола мы набрасывали на себя защитную одежду и спешили к месту очередного пожара. Мы постоянно рисковали жизнью. Но я при этом думал: «Даже погибая в огне, я не стану ни в чем раскаиваться».

Занимаясь тушением пожаров, Кадзуо наконец-то мог дать волю своим агрессивным инстинктам, не вступая в конфликт ни с работодателями, ни с законом. Теперь им даже восхищались, теперь его почитали. Работа в пожарной команде значила для юноши гораздо больше, чем для любого из его товарищей. Он сам пишет: