Лучик и звездолёт

Женя подавил ногами бока Васьки, заворачивая его, стараясь держаться ловко и небрежно, как бывалый наездник. Васька покорно потрюхал пыльной дорогой через ворота, «Москвич» плавно вполз следом. У «рабочей» конюшни Женя смело и, ему казалось, грациозно спрыгнул, пошёл к конторе.

— Да ты садись тоже с нами! — позвал мужчина в очках, открывая заднюю дверцу.

Женя влез, скрывая радость.

— Вон видите за конюшнями дом каменный с красным флагом? Там у нас и контора!

— Директора, если не ошибаюсь, зовут Сергей Сергеевич Коротков? — Мужчина ловко и осторожно вёл машину между конюшнями.

— Коротков. — Женя подумал. — Это мой отец. Я его сын.

Девочка повернула большую шляпу и уставилась на Женю круглыми тёмными очками.

«Ну и чучело! — подумал он. — Как сова».

У конторы он вылез, крикнув:

— Сейчас я его позову! — и лихо прыгнул на третью ступеньку крыльца.

Отца в конторе не оказалось.

— Нету! На ипподроме он!

— А ипподром у вас далеко?

— Близко! Могу тоже показать! — Женя снова полез в машину.

— Скажи, мальчик, ты не знаешь случайно, молодняка этого года рождения на заводе много? — спросил мужчина, когда они снова подъезжали к воротам.

— Молодняка? У нас в заводе жеребят много! Вам каких надо? Сосунков? Отъёмышей?

— Ну, положим, отъёмышей этого года рождения ещё быть не может, — добродушно усмехнулся мужчина. — А ты знаешь, как растят жеребят?

— Немножко знаю… — Женя скромно поджал губы. — Рацион им выписывает ветеринар. Кому сахарной свёклы, кому моркови или, например, мела. Для укрепления костяка…

— Значит, разбираешься в конном деле? Нам, понимаешь ли, нужен жеребёнок хороших статей, породистый. Но главное, чтобы легко поддавался дрессировке. Сообразительный, одним словом! — Мужчина улыбнулся; улыбка у него была дружелюбная и в то же время властная.

— А зачем? — Жене ужасно приятно было, что с ним беседуют, как с равным.

— Для цирка.

Для цирка? Сразу перехватило дух.

— У нас в заводе как раз такой жеребёнок есть. Очень умный! Страшно умный! Он даже свою маму… — Женя густо, чуть не до слёз, покраснел. — Свою мать… её зовут Лада… выучил пить из автоматической поилки. Она, знаете, почему-то раньше не любила, боялась. Все лошади в конюшне пьют, её одну приходилось из ведра. А теперь, как Лучик подрос, надавит поилку, вода наберётся, она подходит и пьёт! И даже сама его зовёт, если вдруг пить захочется… сынка своего!

Женя выпалил всё с таким жаром, что девочка снова повернула громадную шляпу и уставилась очками. Он сразу осекся.

— Очень любопытно, — проговорил мужчина. — Теперь куда сворачивать?

— Во-он к лесу, видите? Где флажки и барьеры!

Не доезжая до ипподрома метров пятьдесят, увидели отца, шедшего с Ильёй Ильичом. Приехавший мужчина остановил машину, вылез и пошёл к ним.

Женя с трудом отворил дверцу, вылез тоже.

Девочка, сняв очки и шляпу, порхнула со своего сиденья. И, словно задавшись целью до конца ошарашить Женю, вприпрыжку, мелкими ровными шажками пробежалась раза три вокруг машины.

На ней было не платье, а узкие серые брючки, небесно-голубая майка, красные тапочки. Пробежавшись, девочка встала, старательно подышала носом, присела… Потом вдруг сильно, гибко взмахнула тонкими загорелыми руками. И пошла по лугу колесом, с ног на руки, с рук на ноги, как настоящая акробатка!

Женя только и мог, что разинуть от удивления и восторга рот.

2

— Папа, они кто? Кто?

Он обрушился на отца, как только тот вернулся из конюшен, куда приехавшие отправились вместе с ним на своём «Москвиче».

— Т-с-с… Неловко так, сразу, — «кто, кто»! — Сергей Сергеевич сел за стол, перебирая какие-то бумаги. — Ничего особенного, просто люди. Он — довольно известный дрессировщик лошадей, по фамилии Горн, девчушка — его дочь.

— Папа, они Лучика хотят в цирк взять? Да? Зачем?

— Возможно, завод и продаст цирку жеребёнка. Надо посоветоваться, решить…

— Пап, а что с ним будут делать? Дрессировать? На кого? Как? Кто?

— Ах, Жукаран, ты, братец мой, настоящий порох! Откуда я знаю, на кого, как. Зови их лучше отдохнуть, перекусить. Они там, у машины…

«Москвич» стоял на лужайке за домом, как жук с растопыренными крыльями: багажник был открыт, капот над мотором поднят. Горн, уже без очков, засучив рукава белоснежной рубашки, возился над чем-то в радиаторе. Девочка без шляпы — волосы у неё были вьющиеся, золотые — помогала отцу, подавала инструменты.

— Лера, — сказал Горн строго, — ты невнимательна или замечталась. Я просил принести гаечный ключ!

— Пожалуйста… — Женя подлетел, неловко поклонился. — Папа просит… Мы приглашаем… перекусить!

Горн оглянулся приветливо, Лера — надменно. Глаза у неё без очков были зелёные, суровые, как две льдинки. Чётко переступая тапочками, она принесла из багажника ключ, протянула отцу — каждое её движение было скупое, отточенное, жутко красивое!

«Перекусить» в тот день у Коротковых, к счастью, было чем: Сергей Сергеевич с Женей заставили стол кастрюльками, плошками, тарелками. Перед едой Горн спросил Женю:

— Умыться где можно?