Лучик и звездолёт

— Ничто, не бойся! Только к заду не подходи, не ровен час, брыкнёт. Смелей держись, лошадь в человеке характер главней всего ценит!..

От этого же конюха Женя услышал: загон, где пасутся кони, называется вовсе не «загон», а красиво и звучно — «левада»…

Низкие длинные строения — это конюшни. Небольшой круглый дом с куполом, похожий на маленький цирк, — манеж, где учат лошадей ходить в упряжке. Было ещё на заводе множество подсобных помещений, назначение которых пока оставалось неясным. Неподалёку среди леса раскинулся ипподром, где лошади уже бегали, тренировались на быстроту. Слова «ипподром» Женя и не слышал в городе; видел, правда, как-то в журнале у отца фотографию «Рысистые испытания на московском ипподроме».

Ипподром в лесу был похож на большой стадион с зелёным футбольным полем. Только вместо узкой беговой дорожки его окаймляла широкая наезженная тренировочная дорога.

Всё это, разумеется, Женя узнал не в первый день. В первый день он больше хлопал глазами…

Конюшня пропахла свежим сеном, сосновыми опилками, конским навозом.

Было в ней тепло, уютно, чисто. Непрерывно и мерно — хруп-хруп! — похрустывало и шуршало в зубах лошадей ароматное сено. Изредка слышалось нетерпеливое мощное «фррр!» Или вдруг сильный удар копытом о дощатую перегородку, о дверь. Тогда дежурный конюх, сметавший в проходе опилки, строго кричал:

— Я т-тебе постучу!.. — И удары сразу прекращались.

Густым недовольным ворчанием встретил робко вошедшего Женю лохматый пёс.

— Ты о чём, Буян? — спросил конюх.

Буян ответил: вошёл чужой! Но конюх оставался спокойным, и умный Буян замолчал.

В проёме у дверей лежало сено, громадный ворох. По обе стороны прохода-коридора, разделённые перегородками, были стойла с решётками. Возле каждого — аккуратная горка опилок. Женя встал на цыпочки и заглянул в первое стойло. Там, вместо лошади, пил из корытца воду… козёл. Большой, облезлый, некрасивый. Обыкновенный шелудивый козёл!

— Ты чей будешь? Не товарища Короткова сынок? — окликнул дружелюбно конюх.

— Короткова, — быстро ответил Женя, подходя. — Здравствуйте.

— Здоро́во живёшь. Глядеть пришёл? Гляди. Сейчас Гордого ковать будем. Знаешь уже Гордого?

— Нет ещё…

— В секундах разбираешься?

— В каких секундах? — И, чтобы не показаться совсем невеждой, Женя ещё быстрее сказал: — А к вам вон в то, первое стойло козёл залез!..

— В денник-то? У нас так стойло называется. — Конюх усмехнулся. — Не залез — мы его нарочно поставили.

— Нарочно? Зачем? — удивился мальчик.

— Чтобы ласка либо хорёк из лесу не забежали, коней не попугали. Вредные зверьки, а духу козьего боятся. — Конюх отнёс и поставил в угол метлу, вернулся. — Ну-ка, посторонись…

Он скинул с одной двери засов, вошёл в денник и вывел оттуда за уздечку крупного тёмно-серого жеребца.

Женя отскочил в сторону так поспешно, что чуть не наступил на Буяна, мирно лежавшего на подстилке. Но тот, видно, уже посчитал его своим — даже не шевельнулся.

Гордый был так высок и могуч, что загородил собой весь проход. Другие лошади посматривали на него из-за решёток своих денников насторожённо-внимательными глазами. А одна светло-рыжая кобылка вскинула голову и радостно забила ногами, точно заплясала. Конюх прикрикнул на неё:

— Н-но, балуй!.. Фортуна, кому сказано?

Фортуна… Красивое имя!

Только сейчас Женя увидел: над денниками висят таблички с крупно написанными именами лошадей. Они были неожиданные и странные: Бузина, Зрачок, Исполин, Зоология, Салют, Спираль, Идол…

— А вон того как зовут? — спросил Женя, показав рукой на денник, над которым таблички почему-то не было.

Здесь, поворотив голову к проходу и прижавшись к решётке лбом с нависшей чёлкой, влажно поблёскивая сиренево-карим глазом, стоял сравнительно небольшой жеребец. Он был светло-серый, почти белый, сияющий, словно свежевыпавший снег. Длинная пышная грива у него отливала серебром. Женя даже не представлял себе никогда, что на свете может быть конь такой ослепительной, сказочной красоты!

А тот, словно почувствовав восхищение мальчика, легонько постучал копытом, тряхнул густой чёлкой и тихо, приветливо заржал. Гордый, которого конюх держал за уздечку, тотчас отозвался низким, густым ржанием.

— Того у нас Ураганом звать. — В голосе конюха было довольство. — Такого рысака поискать!.. Ты ему сахарку как-нибудь принеси, он тебя признает.

— А почему у него таблички нет? Отчего Ураганом прозвали? Он очень быстрый? — пугаясь собственной смелости, жадно спросил Женя.

— Ураганом прозвали потому, что коню имя так даётся: первую букву от матери берут, и чтобы от отца обязательно буква была, — ответил конюх. — Мать его Улыбкой звали… Красавица была, лебедь белая… За границу её, в Индию, продали. А табличку просто навесить не успели — в конюшню его недавно поставили.

— А потом куда? А раньше где был? — Женя уже не отрывался от денника, где стояло это серебряное чудо.

Но конюх не ответил.