Лучинушка

А вот Стеша, похоже, не решится оставить своего непутёвого Митяя до конца своих дней. Бабушка явно ошибалась, внушая ей, что муж должен быть одним единственным на всю жизнь. Несмотря на мужскую солидарность, Фомич в этом её никак не поддерживал. Конечно, если мужик раз – другой и споткнётся, без этого не бывает ни в одной семье, а в остальном ведёт себя нормально, то, безусловно, так оно и должно быть. Но это не про Митяя, потому как ничего хорошего, по мнению Фомича, из него уже не получится.

Вздохнув, он собрал незаконченный отчёт в папку, положил в сейф и пошел к своим стареньким жигулям. Вскоре участковый стоял, опершись на покосившийся частокол и оглядывал двор Буренковых. Древний, вросший в землю, домишко, кое как сбитый из досок сарайчик с пристроенным сбоку курятником, огороженным сеткой, нужник в глубине двора, вот и всё хозяйство. Стволы яблонь, растущих перед домом, аккуратно подбелены. Вдоль дорожки разливается алым цветом, радующим глаз, пышный бордюр из тюльпанов. Но, судя по навеянному ветром мусору на дорожке, после недавней бури никто здесь не убирался. Позади послышались шаги. Он оглянулся, и, увидев Кирилла, обрадовался.

– О, Кирюха, хорошо, что ты подошёл. Будешь понятым.

– Каким понятым? Уж не со Стешей ли чего стряслось? – заволновался Кирилл.

– Надеюсь, ничего худого с ней не случилось,– ответил Фомич, – мне недавно с фермы звонили, будто она второй день на работу не является, и дома её нет. Ты не в курсе, что тут произошло? Может, что – нибудь слышал или видел?

– Нет, не слышал. Вроде бы всё было тихо. Правда, Митяя не видать уже дня два – три, а Стешу видел у колодца, кажись, позавчера… Да – да, точно позавчера, незадолго перед бурей.

– Ну, пойдём во двор, оглядимся, – сказал Фомич, снимая проволочное кольцо, прижимавшее калитку к столбику, на котором держалась ограда.

Подойдя к двери, мужчины остановились. Судя по перевёрнутому навесному замку простейшей системы, накинутому на дверные петли, дома никого не было. Ключи от таких раритетов за давностью лет частенько бывают утеряны. Но замки зачастую ещё долго продолжают служить своим хозяевам, закрываясь одним щелчком дужки, прижатой к гнезду, а открываются обычным гвоздём, а то и вовсе не запираются и висят лишь для видимости. Не зря же говорят в народе, что запоры придуманы не для того, чтобы в дом не забрались воры, поскольку брать у деревенских нечего, а для того, чтобы было понятно, что хозяева отсутствуют.

Так было и в данном случае. Фомич щёлкнул незапертым замком и пошел дальше, мимо цветущего сиреневого куста и сарайчика, собираясь взглянуть на огород. С десяток кур, копошившихся за сеткой, увидели людей и бросились к ним толпой, сбивая друг друга с ног.

– Давно не кормлены… – сказал Кирюха, открывая дверь сарая.

Неподалёку от двери стоял небольшой пластиковый бочонок, прикрытый крышкой от старой кастрюли. На ней сидела, свесив вниз длинный хвост, толстая серая крыса. Увидев человека, она повела носом и вопросительно посмотрела ему в глаза, шевеля усами, словно недоумевая, что тут понадобилось этому незнакомцу. Лишь когда Кирилл швырнул в неё подобранной у порога палкой, она тяжело шлёпнулась на утоптанный земляной пол и шмыгнула за стопку пустых деревянных ящиков из – под картошки, стоявшую в углу сарая.

Кирилл приподнял крышку. Как он и ожидал, бочонок был на треть заполнен зерном. На полу валялась помятая алюминиевая чашка. Кирилл набрал в неё корма, положил крышку на место и захлопнул дверь.

– В огороде тоже никого, – сказал Фомич, глядя, как Кирилл сыплет зерно в кормушку, – заглянем, что ли, в дом, раз уж мы тут?

– Так там же никого нет, дверь – то заперта…– удивился Кирилл.

– Да мало ли… Лучше проверить, а то чего в жизни не бывает.

В глазах Кирилла снова вспыхнула тревога. И что за судьба такая у этой Стеши, подумал Фомич, растаптывая ногой окурок. Всю жизнь прожил рядом такой замечательный парень, который сохнет по ней, можно сказать, с самой юности, а её угораздило выйти за этого, прости господи, Митяя.

Фомич открыл пронзительно скрипнувшую дверь и перешагнул через порог. Кирилл последовал следом за ним. В полумраке сеней виднелась ведущая на чердак лестница, на которой была раскинута тёплая шаль. Фомич отодвинул её в сторону, и, поднявшись на несколько ступеней, заглянул на чердак. Там было пусто, не считая развешанных под крышей веников из полыни и ещё каких – то трав, легонько раскачиваемых сквозняком в тусклом свете, пробивавшемся сквозь крошечное слуховое оконце.