Лучник

Платон тут же отправил грысей в стороны, а остальных с девочкой назад по их следу. Одну деваху ведь ищут? Зачем расстраивать уродов? А двое для него не противники. Заховаться в кустах только пришлось, чтобы охотники за маленькими девочками поближе подошли. Они и подошли, ни разу не тихорясь. Первый оказался кваз – сильно за сто килограммов уродливая дубина с ручным пулемётом наперевес и стойким желанием найти шуструю беглянку, но ему это помогло мало. С двухсот двадцати примерно метров Платон засадил ему стрелу прямо в глаз.

Следопыт мявкнуть не успел, как вторая пробила ему правое бедро. Куда там пуле? Наконечник ни разу не спортивный, а листовидный – широкий и плоский, для стрельбы по защищённым целям. Удар такой стрелы тяжёлого рыцаря с лошадки выносит, даже не пробивая навешанного на него железа, а сейчас второго охотника как ломом перее… ударило.

Доморощенную ищейку снесло на землю и, как заключительным аккордом, Платон прибил третьей стрелой предплечье правой руки мура к земле. А потом рядом с ним нарисовались Тигр с Шушей, и только прямой приказ Платона удержал грысей от моментального решения возникшей проблемы.

Платон шепнул в рацию Гостю.

– Возвращайтесь, – и направился к пленнику.

Ну да. Жути Тигр навести может – мур обделался. Любой бы обделался, увидев эту ни в каком месте не дружелюбную, ощерившуюся харю, отъевшуюся на халявной реликтовой рыбке до невероятных размеров.

Не дожидаясь остальных, Платон начал допрос.

– Кто такие и сколько вас? Ответишь честно – умрёшь быстро. Будешь юлить – примусь резать тебя на куски, а ментат проверит на звездёж, – и, не церемонясь, наступил муру на раненую ногу и грубо выдернул стрелу, разворотив рану.

В общем, когда подошли все остальные, мур напоминал исколотое ёжиком упавшее с дерева яблоко. Только вместо иголок Платон использовал нож самого мура, а тот уже устал орать и выдавал правильную информацию, медленно слабея от потери хлещущей во все стороны крови.

– Тридцать семь… тридцать семь нас… из стаба Сосновый… за свежаками приехали… кластер сегодня ночью грузанулся… сенсора больше нет… только я и Морда… но Морду менты завалили… я ещё пригожусь… не убивайте… я не хотел… – Платон кивнул Гостю и тот повёл девчонок и Егеря к крайнему дому.

Осталась только Кнопка.

– Раньше надо было думать, с кем тебя по этой земле носит, – просто сказал Платон, засаживая муру нож в сердце.

Кнопка нагнулась, привычно вытаскивая свой нож – последнюю стрелу надо было вырезать, а стрелу из кваза она уже достала.

Подойдя к крайней постройке, которая оказалась сеновалом, Платон начал расспросы.

– Тебя как зовут?

– Катя, – тихонько шмыгнула носом девчушка, испуганно глядя на забрызганного кровью мура Платона.

– Отец есть?

– Есть. Он в Мурма́нске на заработках.

Платон сразу смекнул – считай сирота. Даже если есть бабушки-дедушки, самое оно девчонке видеть, как они переродятся. Потому он зашёл девушке за спину и, перехватив её за горло, прижал сонную артерию. Девочка всхлипнула и потеряла сознание.

– Э! Ты чо творишь? – подал голос Михалыч, перехватывая поудобнее двустволку.

– Дурак ты, Егерь, – мгновенно отозвался Платон. – У девочки здесь могут быть родственники или друзья. Рванётся спасать да предупреждать – потеряем ребёнка. Она иммунная, все остальные наверняка нет. Родственникам одновременно редко везёт, а друзья – это всегда лотерея. Мы сейчас пойдём бандитов на ноль множить. Ты девочку от пуль заслонять будешь? Сейчас свяжем, спрячем, а потом вернёмся. Впрочем, нет. Сделаем проще. Ты будешь сидеть с ней, мы тебе ещё и Славу оставим. Вы все нам особо не нужны. Сам только не высовывайся – прибьют тебя, а ты Шуше понравился. Она расстроится. Гость! Муров от тридцати пяти штук. Плюс-минус трое. Я первый, ты прикрываешь. Кнопка проверяет дорогу. Тигр с Шушей наши глаза и вдвоём в свободной охоте. Бить будем на отходе по кабинам грузовиков и в городе по одному – сенсоры у них закончились, может и прокатить. У рейдовой группы стопудово пара внедорожников с пулемётами есть, но на окраину они вряд ли сунутся. Мурам центра города за глаза хватит. Егерь! Если на вас наткнутся, не мешай Славе. У неё такая игрушка – дом с одного выстрела снести может, но с собой Славку брать нельзя. По той же причине – молодая она ещё.

– Так меня возьмите. Стрелять-то…

Но Платон перебил Михалыча.

– Стрелять-то ты горазд, а вот работать в нашей группе не умеешь, связи у тебя нет, а оружие грохочет так, что вся округа сбежится. Да и девочек оставлять одних нельзя. Слава! Остаёшься на связи. Если что, маякнёшь.

* * *

Очнулся Платон от равномерного, в такт шагу, покачивания.

– Иди ты, Егерь, к… матери! Ещё раз что-нибудь на эту тему вякнешь, я тебя мать-перемать-на-батянин. Сколько раз повторять? Дар у меня такой – тяжести таскать. Тем более, что своё не тянет. Едрить тебя налево! – Кнопка даже не говорила, а яростно шипела.