Лучшая подруга Мэри Сью

Оба не сговариваясь посмотрели на Злату, выражение лица которой начало неуловимо меняться. До них одновременно дошло, что происходит.

— Невозможно, — потрясенно произнесла Кэт. — Это невозможно! На ней же была защита…

— Которая слетела, когда Злата первый раз умерла, — безрадостно опроверг ее довод Ллевелис.

— О чем вы говорите? — неуверенно спросил Вигго, напоминая о том, что все еще здесь.

Ллевелис тяжело вздохнул. Ему не хотелось произносить это вслух, но ситуация сложилась такая, что сейчас не до слабостей. Поэтому он ровным тоном объяснил бедолаге аксолу про то, в какой заднице они все оказались по недосмотру.

— Златослава сейчас под чьим-то ментальным контролем. И, судя по тому, как прочно этот кто-то обосновался у нее в мозгу, контроль был установлен давно.

— Зач-ч-чем? — заикаясь, спросил Вигго, который действительно был настолько далек от конфликтов в Матэнхейме и прочего, что просто не понимал, какая может быть польза от того, что причиняешь вред другим. Вообще, до появления лича с его армией самый большой стресс для Вигго — это дети, которых он милосердно приютил. А тут за два дня столько, что хрупкая психика аксола грозила скоро не выдержать. Если бы кому-то было дело до переживаний Вигго, он бы заметил первые признаки — заикание, нервный тик в левом глазу. Но проблема уединенной жизни в том, что нет не только врагов. Друзей тоже нет. А тем, кто сейчас окружал аксола, было на него откровенно плевать.

Их волновала Злата.

И все же Катерина снизошла до объяснения:

— Затем, олух ты этакий, чтобы шпионить за нами. Все это время враг знал и слышал все то же, что и Златослава. Так он и узнал про ваш сиротский приют, бестолочь ты немощная! А теперь еще и знает, что мы сваливаем в Венцеславу.

Вигго казалось, что Катерина ждет от него предложений, раз уж рассказала всю правду. И он выдал первое, что пришло в голову:

— Так давайте прогоним этого кого-то.

Катерина наградила бедолагу таким взглядом, что его бросило в холодный пот.

— Гениально! — отчеканила она. — Просто гениально! А мы стоим тут, такие два идиота — он сильнейший маг в Матэнхейме, а я одна из сильнейших чародеев мира, — и репы чешем: как же быть?

— А что такого, — аксол вытер платочком пот, который ручьем стекал по лицу, — я… кхм… сказал?

На этот раз ответил Ллевелис:

— Мы не сможем просто взять и выкинуть шпиона из разума Златы. Это чревато необратимыми последствиями.

— Но… — растерялся Вигго. — Вы же… вы же правитель… и она… она же чародейка… и разве…

— Мы сильны, но не всемогущи, — холодно сказал Ллевелис, глядя на жесткую улыбку на лице Златы. — И кто бы там ни был, он знал об этом, выбирая себе жертву.

— Давай мы подумаем об этом позже, — рассудительно предложила Кэт. — Сейчас отсюда нужно валить бодрым шагом в Венцеславу. Там и разберемся, что дальше делать.

— А-а-а… — протянул аксол, вытирая уже ручьями стекающий холодный пот. Для бедолаги происходящее было жутким стрессом. — Это… ну-у… не повредит? — Он взглядом указал на Злату.

— Нет.

Больше Ллевелис ничего объяснять не собирался. Впрочем, как и Кэт. Хотя сейчас имя Кэт казалось ругательным, если применять его к чародейке. Умная, проницательная и собранная. Даже манера говорить и тембр голоса изменились. Вместо легкомысленности появилось презрение ко всему окружающему. Но винить ее в этом глупо. Все чародеи рождаются с осознанием превосходства над всем сущим и преисполненные чувством своей значимости.

Хотя сейчас Ллевелис готов был дать руку на отсечение, что Катерина чувствует то же, что и он. Злость и досаду.

Как? Как два могущественных чародея умудрились просмотреть шпиона в мозгу у дорогого обоим человека?! Ведь Катерина, так же как и Ллевелис, заботилась о Злате, хотя и по-своему.

Ответ прост — они оба были слишком заняты друг другом. Ведь два чародея, пусть один из них и полукровка, это прежде всего два сильных конкурента. Стоит им сойтись в борьбе за что-то, и азарт затмевает разум. Ллевелис был сосредоточен на том, чтобы не пропустить какого-то подленького приемчика от Катерины. Она занималась тем же. И ни один не думал о возможных происках врага.

Впрочем, некогда терзаться угрызениями совести. Катерина права — нужно уходить.