Лучшая рабыня для тирана

Он не обращается ко мне до тех пор, пока мы не входим в роскошные двухэтажные апартаменты, и срабатывает датчик автоматического включения света. Тиран разувается в холле, о чем просит и меня.

Я следую за ним в большую гостиную. Любуюсь видом на верхушки небоскребов из панорамных окон. Москва усыпана яркими огнями, как ночное небо — звездами.

Наш с Артемом благодетель держит курс к бару. Достает из навесного шкафчика два высоких бокала, не спрашивая, хочу ли я выпить. Наполняет их наполовину и возвращается ко мне. Протягивает один, одновременно отпивая из своего.

— Спасибо, — я благодарно улыбаюсь и пригубливаю напиток.

Морщу нос от легкой терпкости, стекающей по стенкам горла, и наблюдаю за тем, как Архипов шагает к роялю.

Он берет черную матовую папку для документов с опущенной глянцевой крышки инструмента и разворачивается, обращая на меня молчаливый, неподвижный взор.

Мое тело сковывает напряженное оцепенение. Я догадываюсь, что содержимое папки предназначается для меня, и нерешительно задерживаю дыхание, гадая, что же находится под гибкой пластиковой упаковкой.

Наверное, итоговый расход средств, затраченных Архиповым на меня и Артема.

Предположение прочно укореняется в мыслях, и от образов космических сумм, на которые предстоит взглянуть, у меня сосет под ложечкой.

Но за все нужно расплачиваться. Этот урок я уяснила навсегда.

— Ознакомься, — Тиран вручает мне папку.

Я беру ее похолодевшими пальцами и провожу кончиком языка по губам, устраняя внезапную сухость.

— Давай сюда, — наблюдая за моими неуклюжими попытками удержать в руках вино и документы, Архипов забирает мой бокал.

Я вновь благодарю его и сосредотачиваюсь на полупрозрачном черном пластике. Чувствую себя по-дурацки, пытаясь прочесть сквозь него.

Какая же я трусиха.

— Отрывай уже, — со смешком вздыхает Тиран.

Я кусаю щеку изнутри и делаю, как он говорит.

Пробегаюсь взором по тексту раз.

Повторяю действие дважды, трижды. Буквы складываются в слова, слова — в предложения. Их немного, но осознать смысл кажется для меня чем-то непостижимым.

Просто-напросто я отказываюсь верить в то, что вижу.

— Нет, — шепчу, в конце концов. Поднимаю ошеломленные глаза к лицу Тирана. — Нет, этого не может быть... Здесь сказано, — как идиотка показываю ему, что написано на белом плотном листке, хотя, конечно же, он ознакомлен с содержимым извещения, — что я восстановлена в консерватории.

— Так и есть, — он отзывается совершенно спокойно. — В январе, к началу семестра, ты вернешься туда и продолжишь обучение.

— Не могу поверить, — заворожено шепчу. — Это... Это шутка?!

Тиран сощуривается, а затем вскидывает одну бровь. Он словно о чем-то задумался. Его рот приоткрывается, но он будто не позволяет себе сказать то, что хочет. Или я себе все придумала, не знаю.

— Юля тебе не рассказывала?

Я опять опускаю глаза на заветную папку. Не могу оторваться от нее. Боже мой, боже мой!

— О чем? — отвечаю на автомате.

Тиран отворачивается к панорамному окну. Он вздыхает, или мне так кажется. И почему-то долго молчит. Хоть бы слово сказал! За стеклом Москву поглощает ночь. Я почему-то замечаю, как много «уберовских» такси, под мостом Багратионом они проезжают один за другим. Сигналят постоянно и другие автомобили. Гул клаксонов сливается в голове воедино. Я на мгновение отключаюсь, но затем

Архипов, наконец, поворачивается обратно ко мне.

— Юлька любит всяких новомодных и начинающих артистов слушать, находить. И где она вас только откапывает, — теперь он смеется.

По-настоящему смеется! Тиран ли это?

— Она... не знаю... год назад где-то флешку подкинула мне в машину. Настаивала, чтобы я послушал. — Пауза. — Я послушал.

Сердце совершило несколько кульбитов сразу. У меня вспотели ладони.

— Это была твоя мелодия, Доминика, — сообщает Тиран, — которую ты сыграла в ту ночь. Мне никогда не нравилось то, что подсовывала сестра, но твоя мелодия... Ты талантлива, Ника, я серьезно. Тебе необходимо развиваться. И это не просьба.

Я смаргиваю теплую слезу. Тут же тянусь рукой к лицу и тыльной стороной ладони убираю с пылающей щеки соленую влагу.

Эмоции обуревают, и мне крайне трудно подобрать слова, чтобы выразить то, как я признательна.

Чувство небывалого счастья захлестывает меня с головой, и я держусь изо всех сил, чтобы не броситься Тирану на шею, стиснуть великана в объятиях и бесконечно повторять: «Спасибо!».

— Извини, — бормочу с нервными короткими смешками. Трясу головой, призывая себя сконцентрироваться. Сердце колотится с сумасшедшей быстротой и так громко, что его удары отдаются барабанной дробью в ушах. — Все это неожиданно...

Я шмыгаю носом, опуская ресницы.

— Не знаю, чем заслужила твою поддержку.

— Доминика...

Я взволнована, поэтому говорю первое, что приходит в голову:

— Я безумно благодарна тебе за все, Тиран, за все. Честное слово! Я твоя должница на всю жизнь.

— Ничего ты мне не должна.