Лучшая в мире игра

Что-то подсказало мне, что сегодня в игру можно уже не заходить, так что я только проверил количество скачиваний своих роликов, мрачно порадовался, после чего начал готовиться ко сну… У меня оставалось еще целых 2 свободных часа — вот только делать ничего не хотелось… Ну, то есть, хотелось бурчать, но этим я мог заняться и лежа…

***

— Чего грустим? — сегодня я решил разнообразить свои будни и подошел к Катюхе сам. На переменах класс стремительно пустел, и одноклассники разбредались по своим тусовкам, планируя послеобеденные рейды, тренировки, обмениваясь мнениями или строя планы, никак игры не касающиеся. Обычно в классе оставались мы с Катюхой, если только не решали присоединиться к остальным из нашей тусы и постоять в коридоре, да парочка отшельников, которым было хорошо и без остальных — самим по себе. Чем они занимались и почему избегали остальных, было не совсем понятно, но один-другой такой человек обязательно находился в любом классе…

— Брательник вернулся, — призналась Катюха, резко сжимая кулак и одним залпом выпив весь сок из купленной по случаю обеда и теперь безжалостно смятой упаковки. — А ты чего невеселый? Взрослая жизнь напрягает?

— Неа. Просто размышляю. О всяком, — признался я задумчиво.

— Ага, и думы, видать, не веселые, — согласилась Катя.

Со вчерашнего дня я раздумывал, почему неписи не ресаются. Точнее, ресаются не все неписи. Ведь у них есть жрецы с соответствующими способностями. Есть скорбящие родственники, любимые. Тем не менее, я точно знал, что такое преступление, как убийство, у них присутствует и наказывается сурово. И мне было известно, что воскрешают они своих лишь в случае крайней необходимости — когда без конкретно этого нпс вообще никак!

Я пытался найти этому какое-то объяснение из реальности, но не получалось. Если бы у нас кто-то имел подобную способность, то его родственники бы стали на редкость бессмертными, да и остальные люди жили бы себе поживали и добра наживали… Ну или его бы прибили к кресту и пырнули копьем — одно из двух.

В любом случае, только вконец убитые — во всех смыслах этого слова — фанатики не стали бы пользоваться подобной возможностью — ожить.

Но неписи вот пользовались и ничего… Хотя если бы начали, то их битва пошла бы гораздо интереснее и живее. Странно, непонятно, и почему-то очень меня беспокоило.

Я дотащился домой, вошел, и даже не вздрогнул, повстречав в коридоре бабулю. Теперь зрелище смерти, несущей в свою комнату бутеры, навеки было исключено из списков того, что могло заставить меня вздрогнуть или испугаться…

В общем, я проверил свою деньгоферму — ролики продавались все хуже и хуже, буквально никак, утратив новизну и актуальность — после чего вошел в игру. Маг сидел на скамейке перед выходом с видом собранным и решительным.

— Давайте поговорим, — спокойно предложил он, поднимая руку.

— Ладно… — устало согласился я сел рядом. — Но тогда ты тоже мне кое-что объясни.

— Что же? — с готовностью откликнулся профессор.

— Почему все вы воскресаете с такой неохотой?.. — задал я мучивший меня весь день вопрос.

Маг неожиданно долго на меня смотрел, после чего осторожно начал объяснение:

— У каждого существа в мире есть свое место, цель назначенная для нас Творцом — от травинки до драконов. И если у богов и подобных им могущественных существ достаточно сил, чтобы ей следовать, то смертные накапливают опыт и силы для её исполнения от перерождения к перерождению. Но если душу вернуть в ту оболочку, которую она уже покинула — это станет для неё шоком и сильнее привяжет именно к этой оболочке. С каждым воскрешением душа будет терять, забывать, утрачивать то, что накопила в прошлых перерождениях — пока не останется лишь одна личность, имеющая только ту силу, что накопила за одну эту жизнь…

— Ничего себе у вас вера, — восхитился я.

— Это не вера, это точная, проверенная тысячелетиями информация, — серьезно заверил меня маг, — Воскресить человека хоть раз, значит, отдалить его цель, украсть его место в мире. Разрушить годы его трудов и надежд. Именно так появилась первая нежить — у них оставалась всего одна жизнь, и от безысходности они решали продлить её как можно дольше, чтобы накопить за неё хоть крохи из того, что утратили.

Я задумчиво переваривал услышанное, пока маг не добавил:

— Очень немногие имеют достаточно сил, чтобы позволить себе воскрешение. Нужно быть героем или приближенным к богам, чтобы они компенсировали утрачиваемое. Так что — я ответил? Достаточно понятно? Как насчет моих вопросов.

— Ааа… Тут беда, конечно. Мертен мне не отвечает. Вообще никак не реагирует на то, что я болтаю в амулет, — покачивая железякой, пояснил я. Думал, что мага это расстроит, но тот просто достал блокнот и стал невозмутимо записывать все, что я говорил. Слово в слово… — Хотя, я кажется знаю, как тебе помочь.

— Как?

— Ты доставляешь меня в Могилы… И там я тебе все покажу. На месте, — заверил я его.

Маг дописал «На месте.», а потом задумался. Думал он красиво, последовательно и наконец:

— Хорошо, — решил он.