Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

– Если вы в самом деле знаете то, на что намекнули, – говорит она, – вам следует меня опасаться.

Посетители в баре уже обратили на них внимание: музыкант с гитарой из какой-то древесной окаменелости с шелковыми струнами, ученый магистр с копной водорослей на голове, несколько инженеров с пачкой чертежей – на верхнем на полях нарисован космический корабль. Единственный, кто не проявил к ним интереса, – это путешественник с татуировками; тот спит в углу, и ему снятся далекие луны.

Неторопливо она сдвигает с бока «Цветок», направляя ствол на собеседника. Она целит не в сердце, а в левый глаз. Стоит нажать на спусковой крючок, и его искусственно созданный зрачок разлетится в прах.

Музыкант продолжает бренчать, но остальные лишь секунду-другую таращат глаза на поднятое оружие, а потом опрометью бросаются вон из бара. Будто бы это кого-то спасет.

– Да, – говорит мужчина, делая вид, что неприятно удивлен, – вы способны разрушить меня до основания. Готов назвать всех своих программистов от первых людей, которые вели подсчет птиц на скалах.

Ствол еще раз слегка переместился – строго по горизонтали – и теперь направлен в правый глаз.

– Вы, – говорит она, – уже убедили меня в том, что знаете действительно много. Но не в том, что вас можно оставить в живых.

Она отчасти блефует. «Цветок» она в ход не пустит: не из-за такой ерунды. Но убивать она умеет и другими способами.

– Мне нужно сказать вам кое-что, – произносит он. – Не хотелось говорить об этом в баре, но, может, все-таки выслушаете?

Она кивает. Коротко.

На прикладе оружия, прикрытый ее ладонью, поблескивает серебром значок – иероглиф, написанный на ее языке, на котором никто здесь не умеет читать. Означает он «предок».

Когда-то давным-давно жила во вселенной императрица, которая благоволила одной юной любительнице дуэлей и подарила той пистолет. У пистолета была черненая, отделанная серебром и позолотой рукоять с выгравированной на ней меткой мастера, – вьющейся веткой. Пистолет этот пережил четыре династии, со всеми происшедшими за то время революциями и переворотами. Он лежал в имперском арсенале, что бы ни происходило.

В архивных книгах о нем содержалось два замечания: «Никогда не прибегать к этому оружию, если нет серьезной опасности», и «Это оружие неисправно».

Любое разумное существо сочло бы обе записи ложными.

Мужчина следом за женщиной входит в ее номер в одном из самых чистых уровней Блэквилла. В гостиной, которая по местным стандартам считается не роскошной, но вполне комфортабельной, стоят диван, по размерам подходящий для человека, отполированный до матового блеска металлический столик и в углу – ваза.

На стенах висят две картины. Похоже, обе – на шелке, а не на более современном материале. На первой изображена какая-то гора ночью, скрытая стилизованными облаками. На второй, в другом стиле – только темные пятна. И нужно хорошенько всмотреться, чтобы заметить, что эти пятна складываются в лицо. На обеих картинах нет подписи.

– Сядь, – говорит женщина.

Мужчина садится.

– Имя сказать? – спрашивает он.

– Имя или название?

– В таких случаях я пользуюсь именем, – говорит он. – Меня зовут Жу Керанг.

– Ты не спросил, как зовут меня, – бросает она.

– Думаю, это неважно, – говорит Керанг. – Вас ведь не существует, если не ошибаюсь.

Она отвечает скучающим тоном:

– Положим, так или иначе я существую. Вот она я – рост, вес и свободная воля. Я пью воду, я чувствую ее вкус. Я могу убить, если решу, что это необходимо. Кроме того, моя смерть не зарегистрирована ни в одном уголке вселенной.

На слове «не зарегистрирована» верхняя губа у него слегка кривится.

– Тем не менее, – говорит он, – вы представитель тупикового вида. Ваш родной язык даже нельзя назвать мертвым. Его попросту не было.

– Вымерших языков много.

– Вымирать может только то, что было живым.

Женщина садится на соседний диванчик – недалеко, но и не близко от гостя.

– Это долгий разговор, – говорит она. – Сам-то ты кто?

– Нам известно, что есть четыре изделия Ариганы, – говорит Керанг.

Глаза женщины превращаются в щелочки.

– Я знаю три.

«Цветок Ариганы», последняя работа оружейницы. «Милосердие Ариганы», что бьет без промаха. И еще одно, «Игла Ариганы», которым можно стереть в памяти жертвы все воспоминания о владельце оружия.

– Есть четвертое, – говорит Керанг. – Знак – меч, оплетенный цепью. Его называют «Цепь Ариганы».

– Что у него за свойство? – спрашивает она, потому что он все равно ей это скажет.

– Оно убивает не только цель, но и того, кто отдавал приказы, – говорит Керанг. – Адмирал, генерал, монах. Школьный учитель. Своего рода проверка на лояльность.

Теперь она догадалась.

– Ты хочешь, чтобы я уничтожила «Цепь».

Когда-то давным-давно жила во вселенной молодая любительница дуэлей по имени Широн, которая получила пистолет в подарок от императрицы, любившей эмпирические эксперименты.

– Не понимаю, как неисправный пистолет может быть грозным оружием, – сказала императрица.

Она кивнула в сторону человека, мокрого от пота, связанного моноволоконной нитью, – если бы он попытался бежать, его разорвало бы на части.