Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Наемный убийца может выглядеть как угодно. Он может быть милейшей старушкой, несущей на плечах две идеально уравновешенные плетеные корзины из бамбука, наполненные вкуснейшими вьетнамскими жареными бананами, которые вызывают привыкание. Расфуфыренной корейской поп-звездой со свитой, которая как будто бы случайно устроила выволочку персоналу прямо перед назойливыми камерами. Парочкой французов с рюкзаками: он – с редеющими и седеющими длинными волосами и сигаретой скомпрессированных данных в зубах, она – с новым лицом в качестве комплимента от одного из кабинетов косметический хирургии, разбросанных по всей длине сои Ковбой[97], – личико-то кукольное, а вот руки никогда не лгут, и руки выдают ее настоящий возраст выгравированными на них морщинами, сухой кожей, кое-как обрезанными ногтями с дешевым лаком…

Наемным убийцей может быть кто угодно. Парнишка-янки, богатый наследник, который совершает ретро-круиз по Азии, почитывая «Эйр Америка» или «Нейроманта»[98] в мягкой обложке – точную копию 1984 года, отпечатанную на заказ. Вежливый полицейский, который помогает симпатичной юной лаоске с багажом. Сама девушка, дочка крестьянина из Исана, отправленная в Бангкок по вековой традиции: тело снабжено встроенными вагинальными вибраторами, идеальный аудио- и видеосигнал, постоянная запись, старательно оберегаемое платьице из магазина Луиса Ву и столь же старательно выношенный план выхода на пенсию – заработать достаточно денег, вернуться домой в Исаи к «мой большой мама», открыть бар (отель, книжный магазинчик) и проводить свои дни в Меконге, предаваясь лирическим воспоминаниям о добрых старых днях, слушая тайскую или корейскую попсу и квасса-квасса нуэво, взращивая в себе ностальгию с затуманенным взором…

Кто угодно может быть. Она ждала, пока появится Старик. Поезда с вокзала Хуа Лампонг никогда не уходят по расписанию.

Ее имя до или после не имеет значения. Когда-то ее называли Мулан Руж – глупое имя, однако «чужестранцам» нравилось. Мулан Руж – когда она еще работала на сои Ковбой, на сцене, на коленях или по-собачьи, но очень редко – на спине, зарабатывая денежки на операцию, которая должна была спасти ее из этого мужского тела и сделать ее тем, кем она действительно была, то есть катоем[99].

В Таиланде их называют «третьим полом». Но она сама всегда считала себя просто женщиной.

Она проверила периметр. Впереди перед ней был слизень, как и всегда вызывавший у нее восхищение. Он был соединен с головой поезда – существо в пятьдесят метров длиной и в тридцать – шириной. Он поблескивал боками и испускал газы, пока парни-слизничие, ласково приговаривая, натирали его плоть – их было человек тридцать-сорок, облепивших его массивную тушу, словно рой мух. Она проверила возницу: женщина была низенькой и смуглой – наверное, из горной части Лаоса. Возница восседала в своей упряжи, вознесенная высоко над слизнем, голову полностью закрывал шлем – единственная деталь ее гардероба. Из ее плоти тянулись трубки, соединенные с плотью слизня. Они были единым целым, ее разум заставлял животное двигаться, отдаваясь безмятежному бегу: ночной рейс из Бангкока в Нонгкхай, и она, ночная возница. Она и есть поезд.

Ходили истории о разумах, соединенных подобным образом на Небесах. На Небесах, над атмосферой, где мир начался по-настоящему. Где многочисленные корабли Исхода медленно отваливали из Солнечной системы в неведомые дали в поисках лучшего будущего. Говорили, что некоторые корабли работали на силе разума, на интерфейсе человека и Иного, унося в своих утробах спящих. Рассказывали о кораблях, которые сходили с ума, о спящих, которым было не суждено проснуться, о молчаливых кораблях, которые вечно неторопливо дрейфуют в галактике… или еще хуже – о кораблях, где спящие были разбужены, где разум корабля превратился в темное божество, требовавшее поклонения… Мулан Руж не знала, о ком идет речь или откуда об этом известно. Это просто истории, а истории циркулируют сами по себе. Выбор Дарвина когда-то рассказывал ей истории…

Она встретила его (ее) в теле катоя постарше в одном клубе на сои Ковбой. Выбор Дарвина – не самое изысканное имя (со смехом сказал он сам), но ему оно нравилось. Он посмотрел, как она танцует, а потом жестом предложил присоединиться к нему.