Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Он сам открыл ворота и зашагал между стеклянных перегородок, окружавших рабочие кабинеты, в которых стояла характерная накрахмаленная тишина. Как в ресторанном зале, где столы уже накрыты, а люди еще не пришли.

Леон заглянул в Гостиную, но там никого не было. Тогда он стал проверять остальные конференц-залы, обстановка которых менялась от ультраконсервативной до совершенно безумной. Людей он нашел в Сундуке с полом из неструганых досок, уютным каменным очагом и хитрыми диванчиками, похожими на древние столярные изделия с простой обивкой, хотя алгоритм, считывающий генный код, позволял им подхватывать каждого, кто на них плюхнется, так что любой старец со скрипучими суставами мог на них почувствовать себя ребенком, играющим на мягких подушках.

На диванчиках Сундука сидели Бротиган, Риа и еще одна незнакомая Леону женщина. По возрасту она была где-то между Бротиганом и Риа, но упруго подтянутое лицо ее говорило, что женщина сознает: стоит капле слабости просочиться из пор или морщинок – и мир уже не будет воспринимать ее так серьезно. Леон подумал, что знает, кто это, и женщина подтвердила его догадку первыми же словами.

– Леон, – сказала она, – хорошо, что вы пришли.

Он узнал голос. Этот голос в телефонной трубке нанимал его, приглашал в Нью-Йорк и объяснял, куда явиться в первый рабочий день. Голос Дженнифер Торино – строго говоря, его босса.

– Кармела рассказывала, что вы часто работаете отсюда, поэтому я надеялась, что сегодня тоже придете и мы сможем поболтать.

– Дженнифер, – поприветствовал Леон.

Она кивнула.

– Риа. – Та сделала непроницаемое лицо, неподвижное, как гранитная глыба. Она оделась как обычно – в джинсы и свободную блузку, но туфли сегодня не сбрасывала и ноги поставила прямо.

– Бротиган.

И Бротиган заулыбался, как улыбаются в рождественское утро.

Дженнифер уставилась чуть в сторону от его взгляда – знакомый трюк – и заговорила:

– Признав великолепную работу мистера Бротигана, его сегодня повысили. Теперь он менеджер по основным клиентам.

Бротиган сиял.

– Поздравляю, – сказал Леон, соображая: «Какая еще великолепная работа? За всю историю фирмы ни один человек из „Эйт“ не добился того, ради чего существует агентство».

Глаза Дженнифер холодно смотрели в пустоту.

– Как вам известно, мы стремимся к заключению сделки с кем-либо из основных клиентов. – Леон сдержался, как при этом ни хотелось ему закатить глаза. – И мистер Бротиган предпринял тщательное исследование способов подхода к таким клиентам.

Она кивнула на Бротигана.

– Кавардак, – сказал тот. – Полный швах. Ни иерархии, ни отчетов и балансов. Никакой системы.

– Ничего не могу возразить, – сказал Леон. Он уже видел, к чему идет дело.

– Да, – сказала Дженнифер, – вы здесь не так уж долго, но, как я понимаю, глубоко оценили организационную структуру «Эйт», верно? – Он кивнул. – Потому-то мистер Бротиган попросил, чтобы вас назначили в подчинение ему в качестве главы отдела стратегических исследований. – Она тонко улыбнулась. – Поздравьте и себя.

Леон тупо проговорил: «Спасибо» – и оглянулся на Бротигана:

– Каких же это стратегических исследований?

– О, – ответил тот, – тех самых, которыми ты уже занимаешься: разбираться, кто чем дышит, сводить их вместе, заботиться об эффективности и работоспособности структуры. Ты это умеешь.

Леон сглотнул и посмотрел на Риа. Ее лицо было непроницаемым.

– Должен заметить, – заговорил Леон с натужным спокойствием, – что ты не упомянул работу с клиентами.

Бротиган покивал и натянул губы на лошадиные зубы, пряча улыбку. Не получилось.

– Да, – сказал он, – вроде бы так. Человек твоих способностей должен заниматься тем, что у него лучше всего получается, а ты лучше всего умеешь…

Леон поднял руку, и Бротиган замолчал. Увидев, что все трое смотрят на него, Леон на миг почувствовал, что они в его власти. В это мгновение скажи он: «Бу!» – они попадали бы со стульев. Они ждали, взорвется он или проглотит и попросит добавки. Леон выбрал третье.

– Приятно было с вами работать, – сказал он и повернулся спиной к самой приятной и необременительной работе, какую только можно представить. На выходе он сказал Кармеле «аdios»[63] и «buen suerte»[64] и заставил себя не задерживаться у дверей, проверяя, нет ли за ним погони.

Риелтор уставилась на него как на сумасшедшего.

– На нынешнем рынке вы ни за что не получите за это жилье два миллиона.

Она была молода, деловита, чернокожа и выросла в Нижнем Ист-Сайде, о чем во всеуслышание заявляла в рекламе: «Местный риелтор для соседей».

– Я заплатил два миллиона меньше двух лет назад, – ответил Леон. Его беспокоила восьмидесятипроцентная закладная, но «Эйт» ее списала, оставив всего два процента.

Девушка кивнула на угловое панорамное окно, выходившее на Брум-стрит и Гранд-стрит.