Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Утром он пришел на аэродром индустриального парка, выкатил из ангара «Сессну‑182» и заправил ее баки. Как ни удивительно, электрический насос и прочие системы все еще действовали, получая энергию от черных панелей солнечных батарей, ориентированных на юг и восток и поворачивающихся в течение дня вслед за солнцем. Почти не задумываясь, он с легкостью эксперта выполнил предполетную проверку и машинально включил радио, но услышал только шум несущей частоты. В башне управления никого не было. Блэкетт вывел самолет на слегка потрескавшийся асфальт и взлетел навстречу свежему бризу. Он летел над полями, ждущими посева и прекрасно видимыми в кристально чистом воздухе. Время от времени пролетали стайки птиц, стараясь не пересекать его курс. На дорогах внизу движения практически не было. Две или три машины подняли пыль на неухоженном шоссе, да проехал грузовик, доверху загруженный мебелью и постельными принадлежностями. Такое показалось Блэкетту абсолютной бессмыслицей – почему бы не выбрать себе подходящий дом, как это сделал он сам, и не обходиться той обстановкой, что есть?

Еще до полудня он приземлился на заброшенной авиабазе на острове Матагорда, в нескольких сотнях метров от океана. Он посидел немного, слушая, как потрескивает остывающий мотор, и разглядывая два разваливающихся биплана «Стирман», брошенные ржаветь в соленом морском воздухе. Самолетам было не менее ста лет, и когда-то их с любовью отреставрировали для авиационных шоу и воздушной акробатики. Теперь обтягивавшая их ткань обвисла, а с фюзеляжа и крыльев, раскрашенных красными и зелеными полосами, облупилась краска. Самолеты просели в горячий асфальт, когда резиновые шины сгнили из-за разъедающего океанского воздуха и безжалостного солнечного ультрафиолета.

Свой самолет Блэкетт оставил на взлетном поле, не намереваясь задерживаться здесь надолго. Он прошел до конца взлетной полосы и вышел на длинную ленту травы, простирающуюся до океана. Носки и штанины вскоре покрылись цепкими репейниками. На песчаный пляж он вышел, когда солнце стояло прямо над головой. Когда он прошагал вдоль берега около полумили, жалея, что не догадался прихватить шляпу, на пляж выбежал пес и затрусил рядом.

– Ты Блэкетт, – сказал пес.

– Говорящий пес?

– Я предположил, что это наверняка ты. Сейчас здесь редко встретишь человека.

Блэкетт промолчал. Он взглянул на пса, не испытывая желания разговаривать. Животное выглядело вполне здоровым и упитанным – рыжий сеттер с длинной шерстью, распушившейся в соленом воздухе. Лапы оставляли на белом песке цепочку следов, параллельную следам Блэкетта. Нет ли какого оккультного значения и в этой простейшей из геометрий? Если есть, то океан вскоре сотрет его, когда надвинется на берег, побуждаемый солнечным приливом, и вычистит пляж ленивыми языками волн.

Вдоль кромки застойной воды протянулась полоса водорослей, темно-зеленых и вонючих. Запыхавшись, Блэкетт сел и безутешно уставился вдаль, за медленные и плоские волны отлива. Пес подбежал и улегся на песок поблизости. Блэкетт знал, что никогда не осмелится сидеть здесь после заката, в темноте, оживленной тысячами ярких звездных точек и парочкой планет, но без Луны. Ее больше не будет никогда. Однажды он отважился прийти сюда на закате и невысоко над темно-индиговым горизонтом ясно увидел четкий голубой диск Венеры, а по бокам от него – два спутника планеты. Ганимед, сохранивший тонкую атмосферу, остался бледно-коричневым. Луна с такого расстояния выглядела яркой точкой. Земной наблюдатель уже никогда не увидит невооруженным глазом ее изрытый оспинами лик, скрытый под новой, невероятно плотной, атмосферой из углекислого газа.

Он заметил, что пес настороженно подкрадывается, помахивая хвостом и отведя глаза, лишь иногда бросая на него быстрый взгляд.

– Послушай, – сказал Блэкетт, – я предпочел бы побыть один.

Пес сел и лающе хохотнул. Затем посмотрел по сторонам, подозрительно разглядывая раскаленный пустой пляж.

– Знаешь, приятель, я бы сказал, что твое желание уже исполнилось, даже более чем.

– Кроме меня, сюда никто не приплывал уже много лет. Тут есть старая авиабаза, ее закрыли уже…

Блэкетт смолк. Это не было ответом на то, что подразумевая пес. Только признанием, что обычно в это время года другие, более доступные, пляжи кишели вопящими детьми и их мамашами, которые прогуливались или жарились на солнце, обмазанные защитными лосьонами; толстяки перекусывали возле деловито торгующих лотков, а головы энергичных пловцов мелькали среди увенчанных белыми барашками волн. Теперь же на туристические пляжи, как и здесь, наползали пустые волны, похожие на плоские отравленные валы на месте крушения танкера «Эксон Вальдес», случившегося через двадцать лет после того, как человек впервые ступил на ныне отсутствующую Луну.

– Я не это имел в виду, – ответил он.

Но пес был прав: изоляция была для него более подходящей. И все же страстное желание присоединиться к остальному человечеству на Венере жгло ему грудь, словно сердечная боль.