Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Женщина-врач была очень терпелива и, к счастью, не отличалась чрезмерной подозрительностью, свойственной всем остальным врачам, к которым Маркус водил Нелл. Нелл могла изучить то, что говорила ей доктор, ощупать все это, опробовать текстуру. Даже несмотря на раздражение, исходившее от Маркуса и захлестывавшее Нелл, подобно приливной волне, она сумела правильно поставить вопрос:

– Шестое чувство? Вроде телепатии или ясновидения?

Вопрос доктора был таким же прямым, как ее собственный, и Нелл изо всех сил постаралась все объяснить как можно понятнее, а в ответ услышала:

– Если бы какое-то дополнительное чувство действительно существовало, даже человеку, обладающему им, трудно было бы объяснить, что это. Это как если бы кто-нибудь из нас пытался объяснить слепому от рождения, что такое зрение.

Нелл согласилась и попросила врача подумать о том, как остальные пять чувств могут компенсировать этот недостаток.

Здесь воспоминание обрывалось, оставляя послевкусие, похожее на ночь, только холодней и горше.

Нелл вздохнула. Ей было уютно. Как ни странно, она чувствовала себя в безопасности. Странно, потому что спала она на улице. Побродяжничай с ложным ощущением безопасности – и долго не протянешь. Просто то углубление, которое Нелл обнаружила в заднем фасаде здания – возможно, кинотеатра или лектория, – оказалось уютным не только на вид. Создавалось впечатление, что у этой норы не было другого предназначения, кроме как давать бездомным приют на ночь-другую. С комфортом здесь могли разместиться лишь пара человек, но для некоторых бродяг это не имело значения. Они бы кучковались здесь до тех пор, пока могли оставаться невидимыми, а потом их наверняка бы заметили и вышвырнули вон. А затем – раз, и дыра уже огорожена или заделана, чтобы никто больше не смог ею воспользоваться. И вот уже одним местом для ночлега меньше для тех, кому некуда идти.

Нелл ненавидела потери и их вкус: сухой, горько-соленый, остававшийся во рту целыми днями, неделями, а порой и дольше. И, что еще хуже, он мог вернуться неожиданно, непрошенно и без всякой видимой причины, не считая того, что ему, как и бродягам, больше некуда было идти. Существовали вкусы не менее неприятные, но ничего хуже, и ни один не мучил ее так долго, даже ржаво-металлический привкус разочарования.

Спустя несколько минут Нелл поняла, что цветовые разводы под веками – это не медленно угасающие остатки сна, а голоса вполне реальных людей, людей одной с ней крови. Они находились неподалеку и то ли не заметили Нелл, то ли им было наплевать.

Нелл медленно распрямилась – никаких резких движений, еще одно полезное правило бродяг – и открыла глаза. Ее ослепил пронзительный белоголубой свет, а в правом ухе раздался безучастный голос: «Бело-голубые звезды недостаточно долговечны, чтобы на вращающихся вокруг них планетах успела развиться жизнь. Возможно, любая, даже самая примитивная. Если, конечно, не существует некой высшей цивилизации, способной засеять эти миры модифицированными быстроразвивающимися организмами. Что, в свою очередь, вызывает вопрос: зачем высшей цивилизации это делать? Но мотивы подобной сверхцивилизации могут показаться – и, скорее всего, покажутся – нелогичными или даже невообразимыми любым существам, не достигшим того же уровня развития».

На сей раз бело-голубое воспоминание длилось чуть дольше: память показала серьезную девушку, смотревшую отрывок передачи с экрана лэптопа в кафе. Нелл украдкой взглянула на экран, когда шла умываться в женскую уборную. Она не сразу поняла, что увидела нечто, имеющее отношение к происходящему с ней, или, точнее, к причинам происходящего и его смыслу. Вслед за этим откровением пришло другое – возможно, самое важное: от пытались связаться с ней.

Понимание всегда приходило к ней косвенными путями. К примеру, идея об отсутствующем шестом чувстве – когда Нелл наконец осознала ее, то поняла, что эта концепция незримо болталась на задворках сознания уже долгие, долгие годы, словно мимолетная мысль или обрывок полузабытого сна. Она развивалась так медленно, что Нелл могла бы прожить всю жизнь и не заметить ее, похоронив под мирскими тревогами и заботами.

Но каким-то образом идея все же добилась ее внимания – эдакое ментальное всплывающее окно. Маркус говорил, что у каждого могут появляться неожиданные и странные мысли. И нет смысла заморачиваться на этот счет, если, конечно, Нелл не собирается писать сюрреалистический рассказ или рисовать картину.

Кажется, следующий врач предложил именно это – написать сюрреалистический рассказ, или нарисовать картину, или и то и другое одновременно? Даже если бы Нелл действительно захотелось последовать его совету, она бы не смогла. К тому времени она твердо знала, что лишена одного из чувств, как слепые или глухие.