Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Едва Уэйд начинает говорить, на его голос тут же накладываются другие звуки. Кажется, что покойный собеседник сидит в большом помещении, заполненном людьми, и все они стараются вести себя тихо, пока он общается. Лукас так и видит перед собой эту картинку: куча людей толпится и толкается, шуметь никто не хочет, но каждому из них тоже нужно шептаться, нужно дышать.

– Кто еще? – повторяет Уэйд.

– Все, полагаю.

– Хорошо.

– А сейчас мне надо поспать.

– Пользу сна переоценивают, – говорит Уэйд.

– Как и многое другое.

Голос смеется. Раньше, услышав подобный звук, можно было подумать, что ты свихнулся. А сейчас это вроде как в порядке вещей.

– Ладно, больше тебя не беспокою, – говорит Уэйд. – К тому же мне надо еще кое-кому позвонить.

И снова в трубке воцаряется правильная пустота. То самое отсутствие звука, когда на том конце линии никто ничего не говорит.

Лукасу больше не спится, но он всегда может выпить кофе.

К половине седьмого утра содержимое целого кофейника уже переместилось в его желудок и растекается по кровеносным сосудам. В доме около десяти градусов тепла, поэтому на нем плотная полипропиленовая фуфайка и синяя ветровка с черными штанами – все эти вещи служат ему не первый год. А вот кроссовки почти новые. В телевизоре на кухне Стив Маккуин гоняется за наемными убийцами среднего возраста вместо того, чтобы заняться чем-нибудь путным – например, переспать с Жаклин Биссе. Маккуин мчится на машине, а Лукас протирает кофеварку и столешницу, а еще кружку с эмблемой «Бостонский марафон – 17». В эфир запускают рекламу, очередную просьбу о материальной помощи; со смесью жалости и раздражения Лукас выключает телевизор. Затем он опускает ручку термостата на пять градусов вниз и надевает чистые кольчужные перчатки мясника и шерстяные варежки, которым стукнуло почти пятнадцать лет. Головная повязка болтается у него на шее. Он натягивает черную вязаную шапочку, все еще пахнущую нафталиновыми шариками. Рюкзак ждет его у запасного выхода, готовый отправиться с ним в путь. Лукас надевает его, застегивает ремни. Остается выполнить лишь еще один ритуал – закинуть правую ногу на табуретку и приладить поудобнее чудо-браслет на голой лодыжке, чтобы тот мог беспрепятственно соприкасаться с его телом и сообщать куда надо о том, что его носитель трезв.

Воздух снаружи ледяной и промозглый. Лукас бежит трусцой по переулку, сворачивает туда, где ветер. Руки движутся свободно, придавая ускорение и без того широкому шагу. Даже при неспешном темпе заметно, как стремителен Лукас. Мечта любого тренера – открыть миру подобный талант: эдакое сочетание силы, грации и врожденной выносливости. Шаг такой плавный, такой грациозный. Такой совершенный. Поставь на эту голову кружку пива – ни одна капля не выплеснется. Однако по закону природы в таком идеальном теле должны водиться хоть какие-нибудь мозги, а чтобы осушить чертову кружку пива, есть много других способов.

Необязательно читать новости, чтобы узнавать новости.

Где-то вдалеке на два голоса воют сирены, каждая в погоне за собственными неприятностями. С выбоинами и колдобинами на этой улице не соскучишься, из половины фонарей выкручены лампочки: и городскому бюджету экономия, и пару-тройку кусков угля можно сберечь. В спящих домах темно и тихо, каждый из них под завязку забит изоляционными материалами и оборудован дровяной печью. В большинстве дворов имеется свой огород с компостной кучей и бочкой дождевой воды. Половина крыш обшита солнечными панелями. Когда Лукас въехал в свой дом, вдоль улицы росли огромные робинии и болотные дубы. Однако большинство этих деревьев срубили на дрова – и потому что их кроны заслоняли от солнца дома и огороды. Потом те же самые дровосеки высадили молодые деревца – угольные патриоты повелись на налоговые заманухи; вот только к тому времени самые могучие деревья уже были принесены в жертву ради нескольких ночей дымного тепла.

Необязательно путешествовать по свету, чтобы знать, что где происходит.

Последний дом в этом квартале являет собой территорию Флориды. Переселенцы оттуда поселились в доме пару лет назад. Они хвастали своими тучными накоплениями и гениальными детишками – звездами спорта. Но рабочих мест, кроме Интернета да тяжкого труда на полях с ветряными мельницами, здесь нет, а сбережения всегда кончаются раньше, чем хотелось бы. Их большие автомобили оказались на федеральных свалках во время программы оптимизации. Лишняя мебель и драгоценности были распроданы в счет уплаты аренды. Катер и трейлер украсились табличками «Продается»: так они и торчат за гаражами, где их припарковали навечно. А потом к соседям приехали родственнички из Майами, уговорили впустить к себе пожить – именно тогда в полицию стали регулярно поступать жалобы на пьянки и драки, а затем парочку звезд спорта арестовали за контрабанду. С тех самых пор соседи из привилегированных эмигрантов официально превратились в простых беженцев.