Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Дверь-Нева щелкает, ключи поворачиваются в сотне ее замков. За витражным оконцем в двери старой ирландской церкви появляется ее лицо – молодое и простое, тихое, яростное, плачущее, отвечающее на непостижимые для меня стимулы. Мне не нравится такая несправедливость. Я к ней не привык. Я внутри Невы, у нее не должно быть от меня секретов. Остальные ничего не утаивали от меня. Цветное стекло отбрасывает синие и зеленые блики на ее влажные щеки. Морской бриз ерошит ее волосы; меж прядями потрескивают фиолетовые электрические искры. Я оставляю в покое бубенчики на туфлях и бархат на груди. Я превращаюсь в юношу с выбритой монашеской тонзурой и хлыстом флагелланта в розовых руках. Я сожалею. Это означает, что я сожалею. Это означает, что я все еще слишком молод и не понимаю, в чем моя ошибка.

– Расскажи мне историю о себе, Элевсин, – со злостью говорит Нева.

Я хорошо знаю эту фразу. У меня есть подпрограммы, посвященные ей одной, проводящие пути, которые вспыхивают, устремляясь к моему сердечнику памяти. Многие из рода Невы просили выполнить это действие. В рамках беседы я функционирую безупречно – отчасти потому и прожил так долго.

Я рассказываю ей историю про Таммуза. Это дипломатично. Она отвлекается.

III Два ведра молока

Когда-то я был домом.

Очень большим домом. Я был целесообразным, сложным, как лабиринт; я изящно расположился среди вулканических скал в обитаемой южной части полуострова Сиретоко на Хоккайдо этаким памятником неохэйанской архитектуры и радикального палладианизма[42]. Я переносил снег стоически, служил надежной преградой от ветра, давал укрытие и защиту многим людям. Иногда меня называли самым красивым домом в мире. Писатели и фотографы часто приходили, чтобы запечатлеть меня и взять интервью у женщины, которая меня сотворила, – ее звали Кассиан Уоя-Агостино. Кое-кто из них так и не уехал. Кассиан любила, когда в доме многолюдно.

Про Кассиан Уоя-Агостино я понимаю несколько вещей. Ее не удовлетворяло практически ничто. Она не любила ни одного из трех своих мужей так, как любила работу. Она родилась в Киото в апреле 2104 года; ее отец был японцем, мать – итальянкой. В ней было почти шесть футов роста, она родила пятерых детей и умела рисовать, хоть и не очень хорошо. На пике богатства и известности она придумала и построила дом, который целиком соответствовал ее нуждам, и на протяжении нескольких лет перевезла большинство живых родственников туда, чтобы они жили с нею, невзирая на враждебность и пустынность полуострова. Она была, наверное, самым блестящим программистом своего поколения и во всех значимых смыслах являлась моей матерью.

Все те вещи, что включают местоимение «я», которое я использую, чтобы обозначить самого себя, начались как внутренние механизмы дома под названием Элевсин, у чьих многочисленных дверей бурые медведи и лисы сопели темными ночами Хоккайдо. Кассиан выросла во время величайшего возрождения классики, что первым делом и привело ее отца в Италию, где он встретил и полюбил темноглазую девушку-инженера, которая не возражала против того, чтобы слушать долгие песни цикад на протяжении одного японского лета за другим. Кассиан приводил в восторг миф о ларах – домашних богах, маленьких, диковинных, самостоятельных божественных покровителях определенной семьи, определенного дома, которые хранили и оберегали домочадцев, за что их почитали в скромных нишах, обустроенных тут и там по всему жилищу. Ее первыми коммерчески доступными программами были сверхсущности, созданные для управления сотнями домашних систем, коими снабжался даже самый простой современный дом. Они не были по-настоящему разумными, но отличались сообразительностью, умели адаптироваться и обладали гибким интерфейсом, который создавал иллюзию интеллекта, так что пользователи могли к ним привязаться, относиться как к членам семьи, хвалить за исправную работу, покупать обновления оболочек и приложений, а также искренне скорбеть, когда наступало время их заменить. У них были имена, бесконечно настраиваемые аватары, и еще они по-собачьи жаждали доставить хозяевам удовольствие, постоянно оптимизируя свою работу и внешний вид согласно тому, что в них вкладывала семья. Они были lares familiares[43].

Когда Кассиан построила Элевсина, она работала на пределе возможностей, чтобы улучшить дизайн ларов, к тому времени порядком устаревший. Она создала домашнего бога, достойного дома посреди вулканических скал – такого, кто мог составить ей компанию, пока она не сумеет завлечь остальной свой выводок, чтобы тот присоединился к ней во дворце на краю земли.