Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Пусть погибший загонщик и был простолюдином, но он верой и правдой служил своему клану много лет, и потому сам О’Флаэрти вознес ему последнюю хвалу и одарил вдову. Были приглашены даже плакальщицы, расположившиеся каонтичаном[109] вокруг тела, заливаясь слезами и воем поочередно, чтобы никто быстро не уставал. Их причитания по покойнику разносились в сгущающихся сумерках, отражаясь эхом от стен и проходов часовни и возвращаясь с неожиданных направлений.

Дэвид же зашел туда, чтобы помолиться о душе погибшего, и встал на плиты перед алтарем, думая, что может сказать такого, о чем бы Господь еще не знал. В конечном счете О’Флинн помолился не за усопшего, но за Коннахт, чтобы тот не был разрушен могущественными союзниками враждующих кланов. О’Коннеры сражались с О’Коннерами испокон веков. Это было в порядке вещей, так же как облака, бегущие в хрустальных сферах небес. Но теперь каждая из фракций собиралась привлечь на свою сторону железные рубашки, и это могло стать концом всему.

Погруженный в столь мрачные думы, Дэвид развернулся и увидел, как в часовню заходят сыновья Рори. Он молча отошел в сторону, чтобы пропустить их к алтарю. Но Маленький Хью остановился и сказал:

– Ты не спасал моей жизни.

– Я запомню, – кивнул Дэвид, – на будущее.

Это озадачило Хью, но тут на него оглянулся Турлох. В его глазах Дэвид увидел решение, что он не присоединится. А без О’Флинна не примкнет ни Макдэрмот, ни кланы Шлиав уа’Линна, а воины Маг Наи будут биться за Аэда, что предвещало западным краям невеселые деньки.

– Он погубит страну, – сказал Турлох, и Дэвид понял, что речь идет о короле.

– Только если будет драка, – заметил О'Флинн. – С другой стороны, зачем вообще звать чужаков?

– Так мне что, ждать, пока он умрет?

– Терпение – добродетель королей. Возможно, ждать придется не так уж и долго. Мужья вынуждены оберегать честь жен, а Аэд слишком многим успел наставить рога.

Турлох так закатил глаза, словно пытался посмотреть на раздирающие его внутренние противоречия. Затем он скривил губы.

– Ему наследует Фелим. Пусть Аэд глуп и слаб, но брат его совсем не таков. И если я могу подождать, пока одного из родственничков не станет, то на двух, боюсь, терпения у меня не хватит.

Маленький Хью приблизил свое лицо к лицу Дэвида, хоть для этого коротышке и пришлось встать на цыпочки.

– Выступишь против нас – и мы тебя уничтожим. Теперь краснокожие чужаки на нашей стороне.

Дэвид посмотрел поверх головы юноши в глаза Турлоха.

– Мне жаль Фелима, ведь на нем может сказаться глупость его брата.

Турлох понял намек и опустил ладонь на плечо Маленького Хью.

– Идем, мы пришли помолиться за душу славного парня, а не пререкаться со стариком. – Он покосился на уже обмытое и завернутое в саван тело на носилках у алтаря. – Этот малый хотя бы никак не был причастен к спорам королей.

Выйдя из часовни, Дэвид увидел, как Гиллападриг заново обвязывает ремешком рукоять своего вложенного в ножны меча.

– Думал, они нападут на меня в священном месте, – усмехнулся О’Флинн, – да еще и когда я под защитой О’Флаэрти?

– Мне просто понадобилось наточить клинок, вот и все, – проворчал Гиллападриг.

– Забавно, если бы они осмелились на такой шаг, – весело продолжил Дэвид. – Я вполне мог достаточно раззадорить Маленького Хью. И тогда О’Флаэрти пришлось бы прикончить обоих братьев, чтобы сохранить свою честь. Но не слишком ли высокая цена за спокойствие в Коннахте?

– Не слишком, если быть уверенным, что и правда сумеешь ухватить столь редкую удачу за хвост.

Дэвид рассмеялся:

– Кстати, а чем занят тот работник возле конюшен?

– Тот? Перевязывает свой головной платок.

О’Флинн похлопал собеседника по плечу.

– Идем. Глядишь, он поведает нам историю столь же мудреную, как и его головной убор.

– Но мы же не говорим на языке О'Гонклинов.

– Как и он сам.

Мужчина заметил их и оценивающе оглядел. Ему где-то удалось раздобыть нитку с иголкой, чтобы привести свой длинный шарф в порядок. Чужеземец внимательно посмотрел на Дэвида, вздохнул и откусил нить зубами.

– Терпеть не могу, когда передо мной кто-то пресмыкается. – сказал Гиллападриг. – Скверная это жизнь, когда тебя заставляют благодарить за то, что ее не отнимают.

– Иной жизни у него не было. – Дэвид подошел к питьевой бочке, которой пользовались конюшие, зачерпнул воды и предложил ее слуге краснокожих.

– Аква? – произнес О’Флинн, используя слово, запомнившееся ему из языка О’Гонклинов.

Коренастый мужчина посмотрел на кружку, а затем перевел взгляд на лицо Дэвида.

– Ока, – достаточно жестко произнес он и принял предложенную воду.

– Хорошо, что хоть это он прояснил, – заметил Гиллападриг.

– Он говорит на ином языке, нежели остальные краснокожие чужаки. – Дэвид присел на корточки и спросил на ломаном датском: – Кто ты?

Краснокожий вздрогнул от изумления, но затем его лицо вновь стало невозмутимым.

– Воин, – ответил он, и теперь настал черед удивляться Дэвиду.

– Воин и слуга?

Взаимонепонимание было очевидно.