Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

– Отдохни и дай мне взглянуть на твою ногу.

Она подчинилась, но бластер держала наготове, беспокойно осматривая окрестности.

– Ты знал об этом?

– Нет. Боги сказали мне, когда мы попались на перевале.

– Слава Пуджманианскому ордену!

Кажется, в ее голосе слышался сарказм, но я не был уверен.

Из огнестрельной раны по ботинку бежала струйка крови. Я распорол шов на ее комбинезоне, обработал пораженное место антисептиком из аптечки, перевязал ногу.

– Идти сможешь?

Она натянуто улыбнулась:

– Веди меня, о брат Адлан.

И мы пошли. От центрального коридора ответвлялись другие, поменьше, но мы держались основного пути. Периодически нам попадались закрытые двери. Только одна была распахнута, за ней оказался целый гараж: длинные ряды покрытых пылью машин на колесах ожидали хозяев. В углу комнаты из трещины в потолке неутомимо капала вода, и автомобиль под ней превратился в груду ржавчины.

Над дверными проемами виднелись иероглифы и мертвые овалы там, где раньше, скорее всего, располагались экраны и пульты. Мы, наверное, прошли километр или около того, когда коридор неожиданно вывел нас в огромную пещеру.

Лучи терялись во мраке наверху. Склон вел в подземный город: к зданиям с изящными изгибами фасадов, домам, похожим на виноградные гроздья, разложенные на столе, залам со стенами столь сложных форм, что те больше напоминали складки платья, небрежно брошенного на кровать. Мы спустились на улицу.

Поверхности всех зданий покрывали абстрактные, невероятно хитроумные композиции, в лучах фонарей блестели разрозненные узоры, от огромных до микроскопических, из цветных плиток, кусочков стекол и слюды. Некоторые дома больше походили на набор стен, размечающих пространство, с горизонтальными трельяжами, которые держали не крышу, а скорее были основой для растительного полога. То тут, то там из отполированного пола росли столы и скамейки, – наверное, рядом когда-то находились кафе. Мы вышли на широкую площадь, окруженную невысокими строениями, с высохшим фонтаном посередине. В пыльной чаше возвышались исполинские статуи мужчины, женщины и ребенка с хрустальными глазами, слепо взиравшими на опустевший город.

Невероятно уставшие, голодные, побитые, мы привалились к бортику фонтана и заснули. Лицо Нахид осунулось, ей явно было больно. Я попытался успокоить лейтенанта, положил ее ноги на свои. И заснул.

Когда проснулся, женщина уже меняла повязку на окровавленной ноге. С потолка пещеры на мертвый город арктическим рассветом лилось бледное сияние.

– Как твоя нога? – спросил я.

– Лучше. У тебя еще обезболивающие есть?

Я отдал ей все, что у меня было. Нахид взяла их и вздохнула. Потом задала вопрос:

– А куда ушли люди?

– Покинули Вселенную. Они переросли нужду в материи и пространстве. Стали богами. Ты знаешь историю.

– Те самые, что сотворили таких, как мы.

– Ты и я – потомки воссоздания второй человеческой расы три миллиона лет назад, когда история первой закончилась после вознесения и обожествления. Или же мы те, кого оставили или выбросили в материальный мир за какое-то невероятное преступление.

Нахид потерла ногу над перевязкой:

– И за какое? В какую детскую сказку мне, по-твоему, верить?

– А как, ты думаешь, я нашел это место? Мне сказати боги, и вот мы здесь. Наша миссия важна для них, и они присматривают за нами, чтобы мы преуспели. Ибо должна свершиться справедливость.

– Справедливость? Расскажи о ней голодающему ребенку. Недоношенному или умирающему. Я лучше буду плодом случайного столкновения атомов, чем капризом каких-то сверхлюдей, в которых божественного не больше, чем во мне.

– В тебе говорит злоба.

– Если они – боги, тогда именно на них лежит ответственность за весь тот ужас, что происходит в мире. А значит, они – зло. Иначе почему допускают такое?

– Говорить так – значит судить, исходя из нашего ограниченного опыта. Мы не знаем последствий событий. Находимся слишком близко. Но боги видят, чем все закончится. Время для них – это пейзаж. Они видят, как желудь падает на землю, видят древний дуб, лесоруба, что срубит его, и пламя, что сожжет древесину, и дым, что пойдет от огня. Поэтому боги привели нас сюда.

– А пулю мне в ногу не они направили? Они приказали вам положить меня на полку, лишить всех, кого любила? – Лейтенант рассердилась. – Прошу, избавь от своей теологической болтовни! Хватит с меня теодицеи!

– Теодицеи? Впечатляющий словарный запас для солдата. Но ты…

За нами раздался какой-то скрежет. Я повернулся и увидел, что гигантская мужская фигура в центре фонтана зашевелилась. Прямо на моих глазах ее рука дернулась на пару сантиметров. Нога оторвалась от постамента, и статуя сошла в пустой бассейн.

Мы отбежали прочь. Глаза истукана горели тускло-оранжевым огнем. Его губы зашевелились, голос был такой, словно кто-то тер два напильника друг о друга:

– Не бегите, малыши.

Нахид навскидку выстрелила из бластера, луч рикошетом отлетел от плеча металлического человека и опалил потолок. Я оттащил ее в сторону, и мы залезли под стол у открытого здания на краю площади.

Статуя подняла руки, призывая нас остановиться.