Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Перед вами удивительное исследование границы между наукой и паранормальным миром. В этой истории наблюдающие издалека медиумы уведут читателя к ледяным просторам Титана.

«Ждать ли о Джеке моем новостей»?

Не с этой волной.

«Когда он вернется, скажите скорей»?

Не с этим ветром и не с этой волной[79].

Космический корабль был старым, невероятно старым, и весь покрыт цветами. Несмотря на резкий метановый ветер, в зарослях растений не шевелился ни один стебелек, ни один лепесток. Непроницаемая защита обеспечивала им не только сохранность от тлена и полный покой, но и неприкосновенность.

– Они живые, – сказал присланный флотом удаленный наблюдатель.

В дни моей молодости за одно только предположение, что в вооруженных силах может служить натренированный и технически оснащенный экстрасенс, легко можно было схлопотать увесистую оплеуху от старших по сроку службы или званию. Хотя еще в прошлом веке ЦРУ запустило программу удаленного наблюдения под названием «Звездные врата», о закрытии которой много говорили, но на самом деле перевели в разряд секретных операций. Этот наблюдатель был слепым, но видел лучше всех остальных при помощи других чувств. Почти так же видел и я, только несколько в ином смысле.

Он стоял у края огромного, украшенного цветами судна, выставив перед собой одетые в перчатки руки. Его пальцы едва заметно подрагивали, словно усики насекомого, улавливающего феромоны.

– Удивительно. Эти цветы еще живы, хотя прошло… сколько миллионов лет? Я пока не могу проникнуть внутрь, но это я вижу даже сквозь стационарный экран.

– Это то же самое, что и, ну… стазис-поле? – спросил я стоящего рядом мастер-сержанта флота.

Повернувшись в ее сторону, я неуклюже покачнулся. Двумя днями раньше я побывал на Ганимеде и земной Луне, а теперь попал в совершенно другой мир, вращающийся вокруг еще одного неизвестного мне мира. Дородный человек, как я, не должен весить так мало, особенно когда желтовато-розовая атмосфера Титана давит на меня всего вполовину слабее, чем атмосфера Земли. Это противоречит природе. Даже в облегающем скафандре и с воздушным резервуаром за спиной я весил всего около восемнадцати килограммов – примерно сорок фунтов. В десять раз меньше, чем дома.

– Стазис-задница! – рявкнула она. – Это чушь, выдуманная фантастами, техноболтовня журналистов. Как и твой… – К счастью, она не закончила фразу. – Здесь только чистая наука.

– Как жаль.

– И прошу, больше не говори, пока тебя не спросят, сенсей Парк. Мы не хотим сбить мистера Мигла со следа.

Открыв поразительно голубые слепые глаза, наблюдатель рассмеялся. Звук пробудил странное эхо в его скафандре и в нашей акустической линии связи. На снежно-оранжевой поверхности Титана так вели себя все звуки.

– Пусть болтает, Марион. Я включился в контур. И чтобы отцепить меня от этой малышки, тебе пришлось бы отрезать мне голову и выдернуть спинной мозг.

В голове мелькнула праздная мысль: как бы они реагировали, если рассказать им, что в некоторой степени мы попали сюда из-за меня. Наверное, сочли бы сумасшедшим. Мою роль в разработке переходного функтора[80] скрывали не менее тщательно, чем создание американского управления стратегических служб в 1945 году, задолго до того, как ЦРУ связалось с провидцами. Возможно, эти люди и сейчас считают меня чокнутым. Да, это я указал место, где искать древний корабль, но свидетельства удаленного наблюдателя у меня не было, так что случай сочли простым совпадением. И правильно.

А я, глядя на звездолет, ощущал его воздействие, чувствовал, как меня притягивает нечто, скрытое под стационарным полем и цветочным покровом.

Корабль на Титане тянул меня за мой абсурдный, причиняющий неудобства, тщательно засекреченный дар еще с тех пор, как я пятилетним ребенком бегал по улицам Сеула, играл в футбол с «Красными дьяволами» и постигал основы английского и математики. Подходящая метафора для случая, когда ребенок сумел обратить внимание на основу безумной Вселенной и вызвать взаимодействие. Мой сын, маленький Сонг-Дэм, примерно в том же возрасте, что и я, когда впервые ощутил зов звездолета, погребенного под тоннами замерзшего метана и этана, начал мучить меня вопросами.

– Папа, если свет – это волны, могу ли я на них покататься?

Милый гениальный ребенок!

– Нет, мой сыночек, – говорил я. – Все немного не так. Свет больше похож на волну мексиканских футбольных болельщиков или даже на взрыв возмущения.

Я вытаращил глаза, поднял руки, а потом резко их опустил.

– Бум!

Сонг засмеялся, но вскоре снова стал серьезным.

– Если это волна, то почему же некоторые люди говорят, что он состоит из пучков?

– Ну, ты же знаешь, что футбольная волна – это огромное множество болельщиков, которые то встают, то снова опускаются на скамейки.