Он посмотрел на юг, пытаясь определить, далеко ли поезд. Когда Шабан был мальчиком и наблюдал за «горбатыми»[101]
паровозами-десятиколесниками, громыхающими по линии Алжир – Константина, он мог за несколько миль разглядеть черный дым, вырывающийся из их угольных топок. Однако новые прометиевые локомотивы выбрасывали из трубы только пар, и практически весь он использовался для перемещения состава, поэтому поезда можно было услышать намного раньше, чем увидеть.Шабан прислонил руку к ближайшей стальной балке и ощутил вибрацию приближающегося поезда. Он снова выкрикнул имя мальчика. Мециан посмотрел вниз и виновато улыбнулся.
– Ой, а я вас и не увидел, амин.
Шабану было достаточно скрестить руки на груди и нахмуриться – мальчик стал спускаться с эстакады, словно обезьяна с дерева.
Для американцев вроде Билла Коди Арчибальд Шабан был ассистентом, переводчиком и телохранителем Сола Блума. И Коди уже предупредил Блума, чтобы тот держал «своих проклятых алжирцев» подальше от его индейцев из «Шоу Дикого Запада».
Но для Сола «Арчи» был всего лишь кабилом[102]
, сошедшим с парохода из Парижа вместе с его труппой и пригрозившим швырнуть того в воды нью-йоркской гавани, если он не будет со своими артистами более вежливым. Блум предложил кабилу сигару и нанял Шабана, чтобы тот улаживал все проблемы алжирской труппы в Нью-Йорке.Однако для алжирцев Шабан был чем-то большим. Будучи поначалу лишь их советчиком в чужой стране, он стал их выбранным амином и таким же главой их концессии «Алжирская деревня», как если бы сидел в джемме кабильской деревни.
– Осторожнее, – предупредил Шабан, когда Медиан повис на стальной балке. – Я обещал твоей матери, что приведу тебя домой целым и невредимым.
Мальчик лишь улыбнулся и спрыгнул на тротуар, преодолев пять футов. За ним последовало нечто пестрое и трепещущее, словно пикирующая птица.
– Мама не даст мне десять центов, чтобы посмотреть представление, – ответил Мециан вместо объяснения, показывая на транспаранты «ПИЛОТ ПРЕРИЙ», колышущиеся над концессией Коди.
– Господин Блум поклялся, что сдерет с меня шкуру, если кого-нибудь из нашей труппы еще раз застукают пьющими с артистами Коди, – напомнил Шабан, все еще стоя со скрещенными на груди руками. Многие алжирцы в труппе не были ревностными мусульманами и даже сейчас, в последние дни Рамадана, нередко пускали по кругу оплетенные бутыли с вином, когда в конце дня публика расходилась. – А если Коди узнает, что кто-то из нас подсматривает за его представлением, да еще и бесплатно, то вовсе убьет.
Мециан потупился и виновато затоптался.
– Простите, амин.
– Ты что-то уронил. – Шабан поднял брошюру с кричаще-яркой обложкой, выпавшую из кармана мальчика. Американцы окрестили такие «десятицентовыми романами». Йод напечатанным крупными буквами названием «Еженедельный научный роман» он прочел заглавие главного произведения в этом выпуске: «Дэн Фарадей – борец за справедливость в электрическом мире будущего». Возвращая брошюру мальчику, Шабан на миг улыбнулся. – Значит, мать не дает тебе десять центов на «Шоу Дикого Запада», но разрешает тратить деньги на дешевые выдумки?
Мальчик пожал плечами и засунул сложенную брошюру в задний карман.
– Они помогают мне лучше осваивать английский. – Он помолчат, горделиво выпрямился и надменно произнес по-английски: – Руки вверх, еретики, вы окружены. – Снова перейдя на французский, он вопросительно посмотрел на Шабана. – Что такое «еретик»?
– Это значит «неверующий», или «неверный». Злодей, другими словами. – Опустив руку на плечо мальчика, он мягко подтолкнул его вперед. – Пойдем, мать тебя заждалась.
Шагая по 62-й улице в направлении Айленд-авеню, они слышали приглушенные аплодисменты толпы, собравшейся на арене Коди. «Шоу Дикого Запада» открылось всего чуть больше недели назад, но уже собирало больше зрителей, чем все концессии на Мидуэй Плезанс[103]
вместе взятые. Через две недели Колумбовская выставка наконец-то откроется для публики, и можно будет лишь гадать, останется ли у людей желание посещать другие развлечения и аттракционы.– А вот твои брошюрки, – поинтересовался Шабан, когда они свернули налево и пошли на север по Айленд-авеню. – Они хотя бы интересные?
Мециан пожал плечами:
– Да вроде неплохие. Но похуже французских, которые я читал дома или в Париже.
Шабан кивнул:
– Когда я был мальчишкой, то проглатывал каждый выпуск «Необыкновенных путешествий» Жюля Верна, что попадал мне в руки.
– Верна? – скривился Мециан и покачал головой. – Слишком сухо. Нет, мне лучше подавай «Эксцентричные путешествия» Поля д'Ивуа[104]
.