Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут

В этой истории кошмары уже существовали, когда последний солнечный змей ворвался в Вечер и напал на землю в поисках добычи. Не знаю, правда это или миф, но может статься, что кошмары жили здесь задолго до нас. Это бы объяснило их адаптацию к мраку снаружи: светопоглощающая кожа – древнейший камуфляж, чтобы прятаться от солнечных змеев под покровом Вечерних лесов. Мы принесли сюда огонь (они рисовали его как дыхание змеев) и знамена с изображением дракона и солнца; бледнокожие, мы напоминали им мстительных призраков, явившихся убивать во имя сгинувших ангелов Дня. которым кошмары поклонялись до самого конца… возможно, молясь о нашем отступлении.

В сводчатых благодаря ребрам и хребтам древних солнечных змеев коридорах я видела погребальные камеры, а в них – целые горы костей кошмаров и их детей (которых мы называли «бесами», не желая думать о юности врага). Человеческие кости здесь тоже есть, и не так уж они и отличаются. Судя по отметинам зубов, кошмары съедали своих мертвецов, очевидно, из-за нехватки пищи в хрупкой экосистеме Вечера. Неудивительно, что и наших покойных они тоже съедали… как мы и боялись. Но ведь не со зла, а из необходимости.

Нам еще столь многому предстоит научиться.

Возможно, Вилаг, узнай ты, что кошмары не желали нас уничтожить – лишь отвадить от своего дома, ты обрел бы хоть какой-то покой. А может, и нет.

Ильдрин говорит, что пора идти. Она член экспедиции – биолог – и моя пара. Здесь, посреди опустевшего города уничтоженного нами народа, кажется кощунством скрывать простую истину нашей любви. После столкновения с необъятной убийственной красотой второй половины этой планеты застойная мораль Дневного города-государства – такой пустяк. Я обожаю Ильдрин и рада, что она рядом со мной.

Одна команда останется здесь, а наша группа отправится в Ночь.

Мы с Ильдрин вышли на улицу проверить ночные оболочки – бронированные экологические костюмы, защищающие от смертельного холода. Мы выбрались из пещер После Дня в неведомое запределье. От дыхания прозрачные лицевые панели запотевали, а фонари на шлемах разрезали клубящуюся вокруг тьму широкими кругами. Мы не видели впереди ничего, кроме бесконечной ледяной равнины – вероятно, замерзшего моря.

Ни призрачных шпилей, ни черных Ночных знамен, ни готовой к атаке орды кошмаров, ни Темного Владыки в его далеком обсидиановом дворце (образ, плакаты с которым мы с Ильдрин не раз гневно разрывали в самом начале учебы). Мы взялись за руки в перчатках и направились обратно к лагерю, потея в тесных оболочках и похрустывая снегом под тяжелыми сапогами. Я думала о тебе, отец, ради семьи смело шагнувшем в горький Вечер. Я думала о тебе, брат, во имя Монархии благородно маршировавшем навстречу орде. Я думала о тебе, мама, отважно принесшей первого ребенка в пустое жилище еще до того, как оно стало нашим домом. Я думала о тебе, Призрак… сломленном, измученном пленнике, молча скалящем зубы на своих тюремщиков.

И да, меня трясло – нервно, взволнованно, до тошноты. Но я не боялась.

* * *

У меня есть старая фотография отца с головой кошмара (он убрал ее с места над очагом после смерти Вилага). Есть фотография всех нас четверых, разодевшихся для поездки в Оплачь День. И наконец, есть портрет улыбающегося Вилага в форме до отбытия в академию – из-за монохромной мягкости снимка даже многочисленных прыщей не видно. Я ношу все фото с собой, в кармане куртки, и достаю, когда пишу.

* * *

Итак, началось. Я пишу из удушливой тесноты Ночной Гусеницы – машины на паровом ходу, которую спроектировали наши друзья с инженерного факультета (а сопровождающие нас профессора наверняка приложили руку к названию, напившись в баре на Университетской улице). Это наш передвижной лагерь. Мы будем спать, есть и укрываться в нем… и исследовать, пробираясь все дальше и дальше, – по крайней мере, мы надеемся продержаться несколько бдений. Если двигатели выйдут из строя, придется вновь влезать в оболочки и верить в лучшее. Иллюминаторы обледенели, но команда согревается, растапливая печь и горланя песни.

– Вэл, кончай писать и иди к нам, – говорит подошедшая Ильдрин, коснувшись губами моих волос.

Отвечаю, что буду через минуту. Она улыбается и возвращается к остальным; ее раскрасневшееся лицо измазано влажной сажей из открытой печи. Я живу ради таких моментов.

Сейчас я уже уберу ручку. Минуту.

Я не знаю, что мы здесь найдем. Может, Темного Владыку и новую орду кошмаров. Но теперь даже военные в подобное не верят, иначе бы не позволили финансировать эту экспедицию или хотя бы попытались перехватить власть.