Лучшая зарубежная научная фантастика

Знакомые черты, пусть я и распрощалась с религией предков давным-давно. Со вздохом я постаралась сосредоточиться на задании. Чжу Бао, магистрат района, уговорил меня взяться за расследование убийства. Ему почему-то казалось, что я справлюсь лучше, чем он сам. Я же урожденная мешика.

Его уверенности я не разделяла, впрочем.

Местом преступления оказались просторная гостиная под купольным сводом на последнем этаже дома 3454 по Хэммингберд Авеню. Здесь было много света, и такого высокого потолка я не видела ни разу в жизни. Повсюду расставлены основания голограмм, хотя сами изображения выключены.

Наверх, под купол, вела винтовая лестница. За ограждениями у нижней ее ступени лежало обнаженное тело. Жертва оказалась мешика, около тридцати — сгодилась бы мне в старшие сестры. Со странным восхищением я подмечала детали: пыль, покрывавшую тело, желтый грим по всей его поверхности, мягкие линии груди, невидящий взор, направленный ввысь…

Я посмотрела наверх, на перила. Должно быть, оттуда она упала. Вероятно, сломана шея. Хотя следует дождаться результатов экспертизы.

Гвардеец в шелковой униформе стоял на страже возле одного из голографических оснований.

— Рядовой Ли Фай, госпожа. Я первым прибыл на место преступления, — объявил он, отдав честь, едва я приблизилась. Привычным взглядом я попыталась уловить в его лице презрение. Будучи единственной мешика в администрации Сюйя, я ежедневно сталкиваюсь с расистскими предубеждениями. Но Ли Фай, похоже, вполне искренне игнорировал цвет моей кожи.

— Я магистрат Хуэ Ма, из района Парящего Желтого Дракона, — сообщила я свое сюйяньское имя и звание, едва ли выдержав паузу. — Магистрат Чжу Бао передал это дело мне. В котором часу вы сюда прибыли?

Гвардеец пожал плечами.

— Около четвертого би-часа нам позвонил человек, назвавшийся Теколи. Сказал, его любовница разбилась насмерть.

Я едва не поправила его произношение. Мешика никогда не поставит ударение в имени «Теколи» на подобный манер. Но вовремя спохватилась, ведь это бесполезно. Я здесь как магистрат Сюйя, а не как ацтекский беженец, — те дни далеко в прошлом, все уже кончено.

— Мне сообщили, что это убийство, но все походит на несчастный случай.

Ли Фай покачал головой.

— На перилах остались следы, госпожа, и ногти у жертвы содраны до крови. Она боролась, изо всех сил.

— Ясно. — Похоже, быстро разобраться с делом не удастся.

Я вовсе не стремилась увильнуть от исполнения обязанностей, однако любые контакты с сородичами причиняли мне дискомфорт — напоминали о детстве в Старой Мешика, уничтоженной гражданской войной. Если бы Чжу Бао не настоял…

Все, хватит. Я магистрат. Есть работа. Ее надо выполнить. Найти убийцу.

— И где этот… Теколи? — Спросила я.

— Мы задержали его, хотите допросить?

Я отрицательно покачала головой:

— Не сейчас. — И указала на лестничную площадку наверху. — Поднимались?

— Там спальня и мастерская. Она была дизайнером голограмм.

Голограммы… Последний писк моды в Сюйя. И, подобно любому произведению искусства, весьма дорогой: каждая, с электронной подписью автора, стоит больше, чем я получаю за год.

— Как ее звали?

— Папалотль.

Папалотль… На науатле означает «бабочка». Нежное имя, которое давали самым красивым девочкам. С одной такой я училась в школе, в Теночтитлане, еще до войны.

Война…

Внезапно мне снова двенадцать, вместе с братом, Куаутемоком, мы прыгаем в эйркар, я слышу, как бьется от выстрела стекло…

Все, все. Уже не ребенок. Жизнь в Сюйя налажена, сданы экзамены для службы в администрации, получено звание магистрата, единственного магистрата-мешика в Фен Лю.

— Госпожа? — Позвал Ли Фай.

— Все нормально. Осмотрюсь тут немного, а потом решим, что делать с этим Теколи.

Я направилась к ближайшей голографической базе. На именной табличке значилось название голограммы: «путешествие». Написано на науатле, английском и сюйяньском. На трех языках нашего континента. Я включила изображение. К потолку взметнулся луч белого света; в центре появился молодой сюйя, в серых шелковых одеждах евнуха.

— Мы и не думали, что путь настолько далек, — проговорил он. Фигуру его сменили тринадцать джонок, плывущих среди штормовых волн. — «На восток!», велел нам Сы Цзянь Ма, когда мы покидали Китай; на восток, пока не обретем землю…

Я выключила голограмму. Любой карапуз на континенте знал, что было потом: первая высадка колонистов из Китая на западном побережье Земель Рассвета, первые контакты с Ацтекской Империей, кульминацией которых стало снятие осады Теночтитлана, когда Эрнан Кортес вынужден был отступить под натиском китайского пороха и пушек.

Следующая голограмма демонстрировала женщину-мешика у ручья в кущах изумрудной зелени. Она рассказывала трагичную историю любви между нею и сюйяньским бизнесменом.

Что ни голограмма — то жизненное описание. Полагаю, Папалотль сама придумывала сюжеты.