Лучше бы я был холостяком

Помню, в тот день мы с Ларочкой даже немного повздорили. Каждый из нас так и остался при своем особом мнении. И вот сейчас, когда я позорно прятался в квартире, а она черти чем занималась со своим юным любовником на лестничной площадке, я как никогда хотел бы спросить эту женщину, которой совсем еще недавно, в категоричной форме была чужда неопределенность в наших взаимоотношениях, как и кем мне ее теперь называть? Мне хотелось бы посмотреть в ее глаза и послушать нелепые оправдания, но как ни странно, в моей душе не возникло ни капли злости. Понимая, что я стал рогоносцем, меня даже не обуяло чувство унижения и не было задето чувство моего мужского самолюбия. Разумеется, внезапно распахнув входную дверь и уличив Ларочку в супружеской измене, я бы имел все основания подать на развод. Даже мой тесть Василий Николаевич Грохотов не имел бы никакого морального права мне в этом препятствовать. Но прежде чем решиться на необдуманный поступок, я успел сообразить, что при разводе потеряю буквально все и стану практически нищим человеком, похожим на бездомного пса, выброшенного на улицу. Только непредвиденная и скоропостижная смерть моей супруги давала мне полную свободу действий и оставляла право на владение всем ее имуществом. Окончательно убедившись, что Лариса не спешит войти в квартиру, я осторожно подошел к входной двери и взглянул в глазок. Я увидел, как Ларочка обнимала своего возлюбленного и как в этот момент он с остервенением расстегивал ее блузку. Надо отдать должное его наглой напористости. Он четко знал, что делал, и наверняка в подобных случаях всегда добивался желаемого. Однако порнографическая сцена с участием моей жены в главной роли была неожиданно прервана по техническим причинам. Дверной глазок не позволял охватить всю лестничную площадку. Возможно, кому-то из соседей, проживающих на противоположной стороне нашей квартиры, повезло гораздо больше, чем мне, и они смогли стать невольными свидетелями как Ларкиного падения, так одновременно моего позора. Я не знаю, чем занималась Лариса с юным альфонсом более получаса на лестничной площадке, и лишь мог догадываться, включив в сознании самые радужные картинки моего воображения. Потом они вновь вышли на улицу и еще несколько минут целовались с откровенной наглостью возле нашего подъезда. Наконец-то Лариса с ним распрощалась и решительно направилась домой. Я следил за ее уходящим любовником до тех пор, пока не услышал щелчок дверного замка. Как ни странно, но от ее коварной измены я даже почувствовал в своей душе некоторое облегчение. Теперь я имел моральное право ненавидеть Ларочку и желать ей смерти. Молодой альфонс, соблазнивший мою жену, сам того не подозревая, оказал мне неоценимую услугу. Он наверняка привлек чье-нибудь внимание и теперь, после несчастного случая, который не без моей помощи произойдет с Ларисой, невольно станет главным подозреваемым в ее убийстве. А самое главное заключалось в том, что у меня пропала к Ларисе всякая жалость. У меня вновь появилось дикое желание лишить ее жизни!

21

Прежде чем Ларочка вошла в квартиру, я успел плюхнуться в кресло и прикинуться спящим. Конечно, это было не так-то просто, особенно если учесть, что в это мгновение в моей душе буйствовал настоящий вулкан ненависти. Мне хотелось ее уничтожить как мерзкую, скользкую, но в то же время загадочную и невероятно красивую морскую медузу. Но у меня заранее был подготовлен досконально продуманный план, и ради собственной безопасности я не имел права отклониться от него даже на самую малость. Любая незначительная оплошность могла стоить мне жизни. Разумеется, заметив мою обувь в прихожей, Лариса сразу догадалась о моем присутствии и поэтому осторожно заглянула в гостиную. Могу только представить, какие мысли витали в ее голове. Впрочем, мои были гораздо страшнее. Я не просто злился, а был в бешенстве и лишь усилием воли сдерживал накопившуюся ярость. Мне так и хотелось взять ее за горло и придушить, как смертельно ядовитую кобру, или же просто схватить за волосы и несколько раз со всего размаху ударить о стену.

– Ты же собирался остаться на ночь! – то ли от удивления, то ли от безысходности воскликнула Лариса. – Сделка сорвалась, и тебе пришлось вернуться?

Надо отдать должное ее несусветной наглости и тому хладнокровию, с которым она осмелилась смотреть в мою сторону.

Меня так и подмывало съязвить: «Сучка крашеная! А ты, по-моему, собиралась ложиться в постель, а не заниматься в подъезде любовными шашнями с уличными кобелями».

Вместо этого я сделал глубокий затяжной вдох и притворно зевнул. Демонстрируя всем видом, будто бы действительно крепко спал и проснулся лишь от ее звонкого голоса, я широко улыбнулся, поспешно поднялся с кресла и, подойдя к Ларисе, обнял ее за талию.

– Моя милая девочка! Голубка сизокрылая… – сказал я, используя все свои природные актерские способности, чтобы скрыть подспудное желание вцепиться ей в горло. – О какой сделке ты говоришь? Есть вещи гораздо важнее любых, даже самых неотложных дел.