Лучше бы я осталась старой девой

Она достала из пачки одну сигарету, сунула ее в рот, подожгла. Для этого ей все же пришлось опустить ресницы. Когда она их подняла, Ариф никуда не исчез. Ей даже показалось, что он теперь стоит ближе. Она протянула к нему руку, в которой держала пачку сигарет. Ничего не сказала, даже не кивнула. Просто держала сигареты, предлагая взять их у нее из рук. Так она когда-то в детстве подманила на улице бродячую собаку. Собака соблазнилась лакомством и поверила, стала есть. Потом отец велел прогнать собаку – слишком она была грязная. Все это она вспомнила в ту минуту, когда Ариф подходил к ней. Он шел так же, как та собака – недоверчиво, бочком, словно опасаясь удара в живот. Сигареты оказались у него в руке. Он держал их, не глядя на Фатиху. Она спокойно протянула ему зажигалку. Ариф вдруг засуетился, жадно закурил, сунул сигареты и зажигалку себе в карман.

– Пойдем покушаем, – так же спокойно сказала она, не делая попытки взять его за руку. Отвернулась, сделала несколько шагов. Чувствовала, что он идет за ней. Потом они пошли рука об руку. У ближайшего бистро остановилась:

– Сюда?

Он мотнул головой, отказываясь.

– Почему? – удивилась она.

– Лучше на улице. – Это были его первые слова.

– На улице могут увидеть. Документов у тебя нет?

Он кивнул.

– Вот видишь. Идем в бистро. Я возьму тебе пива. Ты еще любишь пиво?

Она поняла, что вопрос был глупый, когда Ариф принялся пожирать все, что было на столе. Чего она только не заказывала – а он все ел, не останавливаясь, даже не глядя, что ест. Ел так, что ей было страшно и стыдно перед другими посетителями. Она купила ему вторую кружку пива, себе – газированной воды. Стульев не было, они стояли за высоким столиком, и ноги у нее болели. Было шумно, тесно, говорить невозможно. Вторую кружку пива он пил медленней, не допил, поставил на стол. Девушка заметила, что он клюет носом. «Разморило… – поняла она. – Взять его сейчас и отвезти к Мухамеду. Он слабый. Я справлюсь». Но в тот же миг поняла, что не сможет этого сделать. Не могла сказать почему, но не было сил притронуться к этому отощавшему, заморенному существу. Она поймала его настороженный взгляд, кивнула:

– Идем?

– Куда?

– Здесь говорить нельзя. Ты ведь хотел со мной поговорить?

Ариф не возразил, отцепился от столика, нетвердой походкой пошел к выходу. Оказавшись на улице, внезапно сделал несколько шагов в сторону.

– Постой, – негромко окликнула его Фатиха.

Он остановился.

– Почему ты боишься?

Ариф остался стоять, тогда она сама подошла к нему, взяла наконец за руку. Рука была очень горячая, хрупкая, бесплотная. Ее пронзила жалость, она прошептала:

– До чего же ты дошел!

Он не сопротивлялся, когда сестра вела его за собой – сама не зная куда. Наконец увидела впереди бульвар, слабо освещенный фонарями, скамейку в тени деревьев.

– Сядем? – предложила она.

Он покорно пошел. Они сели, не глядя друг на друга, Ариф сразу закурил, потом опомнился – предложил сигарету ей. Она вытащила ее кончиками пальцев, но курить не стала – держала в руке, терзала, разминала, пока не превратила в прах. Стряхнула с юбки табак, спросила:

– Давно за мной ходишь?

– Со вчерашнего дня.

– Я чувствовала! Только когда я вчера брала машину, ты за мной не следил.

– У меня нет денег на машину.

Она искоса посмотрела на него, брат вздрогнул, как от холода, хотя вечер был душный.

– Где ты жил все это время?

– Не спрашивай.

– Ты меня боишься?

Он не ответил. Фатиха продолжала:

– Если боишься, зачем за мной следишь? Зачем подошел?

– Я больше не мог, – последовал ответ. – У меня денег нет, несколько дней не ел…

– Что ж, сам устроил себе такую жизнь, – резко ответила она. Теперь Фатиха не боялась, что он убежит – чувствовала, что брат расслабился, отяжелел после еды, пива и сигарет.

– Фатиха… – тихо попросил он. – Ты не могла бы дать мне немного денег?

– Нет.

– Но почему? – Как напомнили ей эти слова прежнего Арифа! Вот так он всю жизнь приставал к ней, пока не получал, чего хотел. Она баловала его, потому что считала самым умным, начитанным, самым добрым. Ей нравились его стихи. Но теперь он канючил, как нищий:

– У тебя есть деньги! Фатиха! Тебе ничего не стоит, я немного прошу. Хотя бы долларов сто, двести…

– Лучше я сожгу свои деньги, чем отдам их тебе! Это слишком долго тянется. Тебе надо выходить. – Ее трясло одновременно от жалости и злости: – Я-то думала, ты пришел, чтобы спасти жену и сына! А ты просишь денег, чтобы снова спрятаться?! Ведь знаешь, что еще несколько дней – и они погибнут! Никаких денег.

Ариф сделал движение, чтобы вскочить, но она быстро перехватила его руку, резко дернула к себе – так сильно, что причинила ему боль:

– Никуда ты не пойдешь!

– Ты… С ними заодно, да? – страдальчески прошептал он.

– Да!

– Фатиха… Ты же ненавидела это! Ты же всегда была со мной! Говорила, что мне нельзя никого убивать…

– Я переменила взгляды. Из-за тебя уже убили трех женщин и одного ребенка. Ты это знаешь? Не говори, что не знаешь! Если выследил меня, значит, знаешь все!

Он молчал, только его рука дрожала в ее ладони. Потом сказал:

– Я не могу выйти.

– Да почему?!

– Не могу, и все.