Лучше бы я остался дома

– Куда ты дел свой бокал? – спросил вынырнувший откуда-то Лалли.

– А у меня его не было.

– Сэм, – отозвалась миссис Смитерс, – принеси Ральфу что-нибудь выпить. Мы будем в патио.

Она прошла со мной в патио, где был бассейн. Большой, весь выложенный плиткой, под водой светили голубые и золотистые лампы. Купалось там всего несколько человек.

– Великолепно! – вздохнул я.

– Вам нравится?

– Еще бы! Очень мило с вашей стороны, что вы меня позвали. А ведь вначале я не хотел идти.

– Думаю, теперь не жалеете?

– Теперь нет.

– А искупаться не хотите?

Я покачал головой.

– Спасибо, нет. У меня нет с собой плавок.

– Ну, это не помеха. Взгляните, – рассмеялась она, указывая на людей в бассейне. Какая-то девушка сидела на краю. Она была совершенно голая. – Такая мелочь – подумаешь, нет с собой плавок, – не должна помешать вам искупаться.

И тут снова появился Лалли и принес мне бокал.

– Сэм, – сказала миссис Смитерс, – ну разве это не прелесть? Ничего подобного я не видела уже несколько лет.

– Что такое? – спросил Лалли.

– Ну как же, ваш приятель. Он краснеет.

Лалли посмотрел на меня, потом скользнул взглядом по голой девице, все еще сидевшей на краю бассейна, и снова взглянул на меня. И тоже рассмеялся.

– Это Голливуд, дружище, – сказал он. – Любая мораль тут остается за воротами – вход в город ей категорически запрещен.

«Господи Боже», – сказал я в душе и подумал, как это великолепно, не эта нагая девица, а то, что я в городе, где никого не интересует, что делает другой, кем бы он ни был. В городе, где я вырос, каждый во все совал нос и кто-нибудь обязательно должен был тебя воспитывать и учить жить.

– Вначале это шокирует, – хмыкнул Лалли и опять рассмеялся. – А ты все еще краснеешь.

– Я не краснею, – защищался я.

– Лучше подождите краснеть из-за этой девицы, пока не познакомитесь с ней, – сказала миссис Смитерс.

Я ничего не ответил и отхлебнул немного из бокала. Так я впервые в жизни попробовал спиртное.

Когда я вышел из раздевалки и спустился к бассейну, на мне были мокрые плавки, одолженные у какого-то парня, только что вылезшего из воды. В бассейне оставалась лишь та девица, но несколько человек беседовали в патио. Когда эта голая дура увидела, что я в плавках, она стала тыкать в меня пальцем и подтрунивать:

– Хе-хе-хе, застенчивый парнишка!

Сейчас она стояла в мелкой части бассейна, из воды торчали только голова и плечи, но фонари у дна бассейна так ярко подсвечивали воду, что видно было все ее тело, включая и то местечко, куда, как говорится, индеец стрелой угодил. Я прыгнул в воду там, где поглубже, и немного поплавал взад-вперед, чтобы освоиться. Она приплыла ко мне и пискнула:

– Привет!

– Привет! – ответил я.

– Мы знакомы?

– Не сказал бы. Я тут новичок.

– Это хорошо, – одобрила она. – Я люблю незнакомых людей, потому что, если я их не знаю, они не могут ко мне цепляться. Я – Фэй Кейпхирт.

– А я – Ральф Карстон.

– Ты снимаешься в кино?

– Нет.

– Хоть один нормальный человек нашелся. Я ведь тоже снимаюсь.

– Я знаю. Я тебя видел.

– А чем ты занимаешься?

– Ну, я пытаюсь пробиться в кино. Пока только статистом, когда пригласят в массовку.

– Господи! – удивилась она. – За такие гроши? А как ты вообще тут очутился?

Я рассказал ей, как попал на прием.

– И знаю я здесь только девушку, с которой пришел. Потому я и полез купаться.

– Тебе стоит смыться отсюда прежде, чем ты с кем-нибудь познакомишься, – сказала она. – Тут одни зануды.

– А что же в таком случае здесь делаешь ты? – спросил я.

– Я тут из-за паблисити. Приходится делать множество вещей, к которым не лежит душа, поскольку я киноактриса и очень важно, чтобы обо мне писали. Прием у Смитерс – крупнейший в городе, потому пресса отводит ему много места. Ходить к ней на приемы – то же самое, что платить за рекламу в больших газетах. Приятель, ты и не представляешь, как здорово, что ты только статист!

– Не сказал бы, – вздохнул я.

– Поверь, я знаю, что говорю.

Мимо бассейна, где мы плескались, шли какие-то два парня. Один был высоким, в полотняных штанах и майке; второй, чуть пониже, – в полотняном костюме. Они громко разговаривали, держа в руках стаканы.

– Вся эта болтовня о Едином фронте только пустой звук и ничего больше, – заявил тот, что пониже.

– Это ты мне рассказываешь? – хмыкнул второй.

Они уселись в стоявшие вдоль бассейна шезлонги, не обращая на нас внимания. Фэй наклонилась ко мне и прошептала:

– Эти двое – видные писатели. Сейчас мы что-нибудь узнаем.