Лучше бы я согрешила (СИ)

Я приучила себя к высоким каблукам, чтобы больше времени тратить на дорогу, а с моим ростом в полтора метра такая обувь – спасение. Иначе со стороны меня можно принять за ребенка, который вырядился в мамины вещи. Вот и сегодня, надевая осенние туфли на шпильке и небольшой платформе, думала, не примерить ли другое пальто, более «взрослое» и новое, но вздохнула и не решилась, пошла в привычном. Брючный костюм, блузка, никакой косметики и настроения. Вернее, маска равнодушия на лице.

Прежде чем выйти в подъезд, посмотрела в «глазок», чтобы убедиться в отсутствии кое-кого на площадке, но стоило открыть дверь, как тут же подтвердилась моя доверчивость, и надежда на лучшее продолжение дня испарилась.

– Здравствуй, милочка, – поприветствовала меня соседка, как это делала каждое утро в течение уже нескольких лет. Пожилая женщина внешне напоминала Шапокляк из мультфильма: такая же стройная, юркая, длинноносая, и даже шляпку надевала похожую. Порой во мне рождалось подозрение, что она живет под моей дверью. И разговоры всегда одни и те же, слово в слово. – На работу? Ты бы подождала моего Витю, он тебя отвезет. Теперь-то уж можно, ты же одна осталась? Ушел твой-то?

– Доброго утра и вам, тетя Зоя. Спасибо за предложение, но я прогуляюсь. Тут же недалеко.

– Уходила бы ты оттуда. Как можно работать с бывшим любовником в одной конторе? Он же ещё и твой начальник.

– До свидания, тетя Зоя.

Οсторожно спустившись на семь ступенек вниз и сделав ещё четыре шага, я оказалась вне зоны досягаемости и воздействия соседки, а в спину летели все те же причитания, кoторые уже выучила наизусть, ибо ни о чем другом она говорить не в состоянии; только о том, чтобы я пригляделась к ее Вите. В чем-то она права, ведь и мои мысли об этом же постоянно – не о ее сыне, а о том, что надо уходить. Но зачем так бесцеремонно лезть в душу и жизнь? Да ещё этот Витя. Мы знакомы столько же, сколько помню себя: в детском саду на горшках сидели рядом, потом в школе много лет за одной партой, и в институте на некоторых лекциях тоже вместе. И никогда он не вызывал у меня интереса, что уж говорить о симпатии.

Если бы случилась всемирная қатастрофа, и на планете остались бы только двое: я и Витя, вот тогда… Нет. Человечеству грозило бы вымирание, потому что я не смогла бы заставить себя ничего сделать. А ведь у него какие-то «чувства», как постоянно твердила и продолжает говорить тетя Зоя.

– Какие там чувства? - бухтела я себе под нос, поворачивая из двора на проспект. – Да сбежать от матери он хочет, тоже скоро стукнет сороковник, а все поднадзорный живет. Я ничего против тебя, Витя, не имею, но не туда рельсы прокладываешь. Тебе надо не на одной площадке с мамой жить и даже не на одной улице; лучше вообще уехать в другой район города, тогда, может, и будешь счастлив.

Изредка пиная желтые листья, которыми снова был усыпан тротуар, словно вчера бедный дворник не подметал их целый день, неспешно я почти добрела до здания, где на первом этаже расположилась наша контора. Любимое темно-синее пальто с капюшоном спрятало меня от холодного воздуха. Скоро переменится погода, как раз к моему дню рождения. Синоптики пообещали первый снег – этo в первой половине октября. Даже природа отказалась радовать меня теплом, предпочитая подслушивать, как я вздыхаю, словно заунывный осенний ветер.

Еще издалека увидела, что перед входом в наш офис припарковалась незнакомая машина, на боку которой еле различимы буквы «РТВ-Иваново».

– Черт, - не сдержала эмоций, – как я могла забыть! Ведь предупреждал же директор, что будут снимать репортаж о фирме. Хорошо, что белую блузку надела. А вот макияжа нет. Да и фиг с ним – волосами «завешусь». Вoт же я тетеря беспамятная.

В небольшом помещении первого этажа было не развернуться, не пройти из-за осветительных приборов, проводов, камер, посторонних людей. Я попыталась незаметной тенью проскользнуть в свой крохотный, но отдельный кабинет, но не тут-то было.

– Станислава, доброе утро, – обратился ко мне директор, моя неудачная любовь из прошлого. - Пoторопись, пожалуйста. С тебя начнутся съемки, а к твоему дню рождения выйдет репортаж.

– Зачем? Я не хочу. Других пусть снимают.

– Без разговоров, - строго прервал он мои возражения.

– Я не готова, даже макияжа нет.

– Ерунда. Ты всегда красивая, - тихо сказал Юра, с грустью глядя мне в глаза.

Я смотрела на него, стараясь казаться холодной и безразличной. Сложно это было сделать, если моя макушка примерно ему по плечо. Кому-то он мог показаться не очень высоким, только не мне. Вообще, наш директор красивый мужчина в самом расцвете сил. Русые волосы аккуратно уложены, упрямый подбородок, как всегда гладко выбрит, тонкие губы плотно сжаты, что говорило о решительном настрое руководства. А светло-карие глаза словно с мольбой в душу заглядывали, где воспоминания о нас были забиты в самый дальний угол.

Вздохнув, не стала больше спорить, иначе наш разговор снова вернулся бы к старой теме совместного проживания.

Вдруг меня накрыло, захотелось крикнуть громко, чтобы он услышал, наконец, и понял: